"Василий Ершов. Таежный пилот (Мемуар)" - читать интересную книгу автора

форменной шапки, подняла воротник летной шубы и с тревогой отправила на
октябрьскую демонстрацию.
Демонстрировали мы свою лояльность великой партии недолго: пока не
кончилась водка в прихваченных для сугреву бутылках. Ноги и в унтах
замерзли, руки с трудом держали хоругви. Партия тоже замерзла;
демонстрирующие и демонстрируемые быстро разбежались. Но как-то первую
встречу с осенним сибирским морозом я пережил.
Потом морозы установились нормальные, зимние. Ниже сорока четырех - от
полыньи на Енисее уже натягивало морозный туман. Если дул западный ветерок,
отгонявший туман с полосы, полеты выполнялись строго по расписанию.
Пропеллеры с треском разрывали звенящий воздух, за взлетевшим и круто прущим
по морозу вверх бипланом тянулся хвост пара.
Почтовый рейс на Ярцево был уделом молодых командиров.
Енисейск-Анциферово-Усть-Пит-Колмогорово-Назимово-Нижне-Шадрино-Новый
Городок-Ярцево. И обратно. Набивалась рука. Чем севернее, тем холоднее. Лыжи
скрежетали по передувам, как по бетону. Как только выключался двигатель,
открывалась дверь балка, в клубах тумана выбегал специально обученный
человек, выводил из-за угла под уздцы заиндевелую, неизвестно каким путем
выжившую в этом ледяном аду лошадь, подруливал ее к двери самолета.
Происходил обмен почтой, пересчет дуплетом вслух количества мест, на коленке
карандашом ставилась в ведомости подпись, звучала команда "От винта", воздух
с треском рвался на лопастях, машина страгивалась и, пробежав сотню метров,
отделялась от звонкой земли. Впереди, в чистейшем, густом, промороженном
воздухе стояли столбы дыма над трубами следующей деревни.
Иногда подсаживалась пассажиркой бабушка, с купленным "за рупь"
билетом, все чин чином - летела к подруге чаю пошвыркать, покалякать, а
после обеда мерзла на площадке, ждала нас обратно. Пассажирское сообщение по
деревням было налажено четко, и мы, молодые пилоты, сразу осознали, что в
этом мире являемся людьми далеко не последними. Вспоминался Сент-Экзюпери,
его почтовые рейсы в Кордильерах. Мы трезво понимали, что хоть тут и не
Кордильеры, но не дай бог, откажет двигатель...
Хотя... эта глухая енисейская тайга была нашим цехом; только успевали
покачивать крыльями, расходясь со встречными бортами. Все было освоено,
облетано, и чувства оторванности от мира никакого не было. Это были годы
самого расцвета малой авиации в стране.

В Вельмо-2 как-то нас встретил мороз в полсотни три градуса. В ясный
день под лучами солнца поблескивали падающие невесть откуда редкие снежинки.
Пока мы высаживали пассажиров, лыжи прихватило; чтобы отбить их, я, без
куртки и шапки, в одних ватных штанах-"ползунках" и свитере, выскочил с
пудовой колотушкой прямо в струю от винта, голыми руками крепко ухватив
железную ручку, долбанул по скуле лыжи, раз, еще раз, и как только самолет
стронулся, нырнул под крыло, забросил колотушку, меня на ходу подхватили
пассажиры, вздернули в кузов... И ничего - бегом на свое место, взлет...
потом оттирал уши; обошлось.
В сильный мороз линия горизонта затягивалась фиолетовой дымкой,
северные склоны гор скрывались в синей тени, над редкими населенными
пунктами расстилались полупрозрачные покрывала дымов. За тенью самолета,
бегущей по заснеженным пространствам, тянулась полупрозрачная полоса.
Но красоты морозной Сибири, которыми мы любовались с высоты, скрывали