"Василий Васильевич Ершов. Летные дневники: часть 5" - читать интересную книгу автора

Я понимаю высокую мораль, допустим, в любви двоих, в сексе: чем больше
отдаешь, тем больше получаешь. Но это - двое, это, в принципе, двуединство
ячейки общества, пары, продляющей род.
А если мы каждому встречному будем отдавать свое, родное, личное,
выстраданное, скопленное по крохам, с любовью, а взамен щедро получать
ношенное, с чужого плеча: добро, ласку, место под солнцем, кусок хлеба, - не
получится ли по принципу "отдай жену дяде...?"
Или же подразумевается высшее наслаждение развития личности: я
стремлюсь, добываю, делаю, - и тут же дарю дяде. А дяде, может, оно и не
надо совсем, ему свое, выстраданное, дороже, а его тоже надо отдать кому-то,
а тот о своем плачет.
Как ни песня - так сгорай для других. Как ни вирш - так не береги себя,
отдай для других. А для кого же себя беречь?
И если я, эгоист до мозга костей, эгоист по природе, как и любое живое
существо, - если я буду отрывать и одаривать, тем более, здоровье отдавать,
то что-то не верится, что при этом не буду страдать. Своего - жалко. А раз
страдание - не за ближнего, а шкурное, - то где гармония? И в чем счастье
такого общества, состоящего из муравьев-дарителей? И зачем людям то,
дареное, когда подразумевается только отдавать, а не брать?
А нас 70 лет учили альтруизму. И мы им - дарили. А они жировали.
К счастью, я постиг, что альтруизм хорош в сексе. И достаточно.
Да и отдавая, по той теории, ты должен все равно получать. Духовное
возвышение. Я дарю - я благороден! Духовное - но под себя!
Нет, я все же - за "свое", за "мое". Здоровье не дядино, а мое, и
беречь его надо для себя. И материальное благополучие тоже, и добротою шибко
не раздариваться. По крайней мере, сейчас не то время и не то общество.
Зло берет. Прилетел домой, нет горячей воды, моюсь из ковшика. Улетел,
вернулся, нет холодной, но есть кипяток. Обратно из ковшика. Пошел в гараж,
нет света. Пошел в сберкассу, нет денег. И так везде.
А после всего этого общество гармоничных личностей, Данков этих, лишь
чуть подзуди, мгновенно превращается в толпу и карабашничает в Фергане.
И жалко становится мне наших писателей, поэтов, наших моралистов.
Какая к черту свобода - отдавать, страдая при этом, как пресловутый
Кондрат Майданников по своей скотине. На пропастишшу!
Нужны столетия. Когда у всех всего будет в достатке, когда пресловутое
отдавание не будет ставить перед дилеммой: страдать или не страдать, -
тогда, может, разовьется тот альтруизм.
Но ты же из горящего самолета не выпрыгнешь, не бросишь людей? За них
же будешь свою жизнь отдавать?
Не все так просто. Я служу. Сам выбрал. Мне за это платят деньги. И в
железной коробке судьба у нас одна. Борясь за себя, буду спасать других. В
экстремальной ситуации летчик думает не о пассажирах за спиной. Он борется
за жизнь, просто за жизнь. А думать о спасении людей он уже думал на земле,
раньше, и много.

10.06. Ночная Алма-Ата с четырьмя посадками, худший наш рейс. А через
пару дней - еще одна. Терплю. Утешаю себя ощущением благородной усталости и
тем, что Рыжков пообещал с января убрать потолки с зарплаты работающим
пенсионерам. Правда, только рабочим и мастерам. Ну, я на другое и не
претендую.