"Яков Ершов. Витя Коробков - пионер, партизан " - читать интересную книгу автора

запрятавшийся в темной зелени пышных кустов сирени.
Витя осторожно открыл калитку, крадучись прошел двор, обогнул дом и сел
за углом под окно прямо на землю, положив на колени портфель.
В комнате слышались голоса.
- А Виктор где? - спрашивал отец.
Мать начала отвечать, но ее перебил стук в дверь. Еще кто-то вошел в
комнату, и к голосам отца и матери добавился третий, звонкий, певучий и,
казалось Вите, знакомый:
- Вы знаете, пришел в класс и сидит. Ему говорят - уходи, он не уходит.
Чуть не плачет.
"Вот и неправда, - про себя возражает Витя. - И вовсе я не плакал. Кто
это говорит такое?" - Он приподнялся на цыпочках и заглянул в окно. За
столом, рядом с отцом и матерью, сидела Лидия Владимировна.
- Вот ведь озорник, - возмутился отец, - пусть только домой явится...
Витя мигом отпрянул от окна, шлепнулся на землю и застыл в испуге. Но в
комнате, кажется, ничего не заметили.
- А в общем хвалю, - продолжал отец. - Самостоятельный парень. Пусть
учится, если справится.
- Да, да, - вставляет Лидия Владимировна. - Он сам, без посторонней
помощи, прочитал весь букварь.
- Молодчина, - довольно замечает отец. - В меня пошел.
Витя сидит на корточках у окна и не верит своим ушам. Сердце его
радостно бьется. А через минуту он влетает в дом.
- Папа, папочка! - Витя обнимает отца, не выпуская из руки портфеля,
потом бросается к матери, прячет у нее на груди пылающее лицо.
- Ну, ладно, ладно, - говорит отец. - Ученик!.. Надо бы за своеволие
ремнем поучить. Да вот говори спасибо Лидии Владимировне - горой за тебя
стоит.
Когда учительница ушла, отец уселся на диване, поманил мальчика.
- Счастливый ты, Витька, - притянул он его к себе. - Мне-то в твои годы
не довелось учиться. Сейчас только науки постигаю, когда уже седеть начал.
Думаешь, это легко, взрослому-то за партой сидеть? Да спасибо еще, что наше
государство о нас беспокоится - вечерние и заочные техникумы и вузы
пооткрывало.
Витя прижимает к горячей щеке большую ласковую руку отца. Нежные
чувства теснятся в его груди, и нет слов, чтобы высказать их. А отец говорит
задумчиво:
- Помнится, мне десять исполнилось. Отец умер. Осталась семья мал мала
меньше. Нанялся к хозяину в типографию. Наглотаешься за день свинцовой пыли,
всю ночь кашляешь. А ему что - по суткам в цеху держал. Там, видно, и
подорвал я силы. Теперь вот мучаюсь, лечусь всю жизнь. Сколько раз мне
предлагали перейти на другую работу - не могу, люблю, сынок, свое дело.
Отец закашлялся, отвернувшись, и вдруг рассмеялся:
- Как же ты в школу-то пошел, не побоялся?
- Да я ведь сперва думал так посидеть, - доверчиво прижался к отцу
Витя. - Думал - никто не заметит.
- Ну, а потом? Так учительнице и сказал: "Учиться пришел!" А? Так и
сказал?
- Так и сказал.
- Как же у тебя смелости-то хватило?