"Ильяс Есенберлин. Шестиглавый Айдахар ("Золотая орда" #1) " - читать интересную книгу автора

Улакши, рожденного от жены из рода тайжигут. Улакши, несмотря на молодость,
был высокого роста, горбоносый, скуластый и походил скорее на иранца, чем
на монгола.
Конечно, в эти тяжкие для него дни Бату следовало бы говорить со
старшим сыном, потому что именно он, по законам Чингиз-хана, должен был
унаследовать власть в Золотой Орде - он опора Бату-хана. Но Сартака не было
в ставке. Из-за своей болезни хан отправил его вместо себя на великий
курултай в Каракорум.
Улакши, как младшему, по обычаю, предстояло стать хранителем очага в
доме Бату. Так предписывал Чингиз-хан. Но этот порядок соблюдался не
всегда. Его потомки унаследовали от деда волчьи повадки, и потому чаще
побеждал тот, кто сильнее, а не тот, кто имел право. Законный наследник
порой становился добычей более хитрого, коварного и сильного.
Бату-хан все это хорошо знал, но до семи лет он воспитывался в
Монгольской Орде деда и потому поступал так, как велел Чингиз-хан. Сартаку
предстояла нелегкая борьба за власть, и Бату не без умысла послал его в
Каракорум, надеясь, что он многому сможет там научиться из того, что потом
пригодится, когда станет ханом Золотой Орды.
Улакши не Сартак, и все же он сейчас ближе всех для хана. Кто знает,
продлятся ли дни Бату до той поры, когда вернется старший сын? Это известно
одному Небу.
Они поднялись на курган, и Бату, сощурив свои раскосые глаза, долго в
задумчивости смотрел в степь, потом сказал:
- С той поры, как наследник хана начинает сам садиться на коня, он уже
не считается ребенком. Ты стал взрослым, сын, и потому нам надо поговорить
с тобой,- Бату помолчал. Поймет ли его Улакши, сможет ли потом пересказать
братьям то, о чем он сейчас услышит? - Я уже стар и болен. Пришла пора
оглянуться на пройденное и подумать о том, что я успел сделать, а что -
нет. И все ли вышло так, как было задумано, или ничего не получилось. Ты
будущий хранитель очага. Иди садись рядом.
Улакши сел на каменную плиту у ног отца.
- Орел всегда охотится на то, что видел в детстве. Так было и со мной.
Семь лет я прожил у деда Чингиз-хана. Однажды он посадил меня на луку
своего седла и привез на место битвы. Вся степь, насколько хватал глаз,
была устлана трупами врагов, павших под ударами дубин и сабель монгольских
воинов. Чингиз-хан ничего не сказал. Он только посмотрел мне в глаза и
увидел, что они блестят. А я мечтал стать таким же смелым и беспощадным,
как наши багатуры, и научиться так же, как они, убивать врагов. Дед иногда
давал мне советы. Три из них стали яркой звездой, которая освещала мой путь
во тьме ночи, именуемой жизнью. Во время кровавых, сокрушительных походов
советы Чингиз-хана грели мое сердце, давали уверенность и силу.
Однажды он сказал мне: "Если стаю собак возглавит тигр, то со временем
собаки превратятся в стаю тигров. Если же во главе тигров окажется собака,
то пройдет немного времени - и тигры превратятся в свору собак".
Я долго не придавал значения этим словам деда, пока под копытами
монгольских коней не пала великая степь Дешт-и-Кипчак. Мы покорили ее
народ, но я вдруг заметил, что с каждым годом мои воины все чаще стали
брать себе в жены местных женщин и перенимать кипчакские обычаи.
Вот когда мне сделались понятны слова Чингиз-хана, и я захотел стать
тигром, чтобы не превратиться в собаку. Нас, монголов, было мало, и, чтобы