"Кирилл Еськов. Наш ответ Фукуяме ("История человечества завершена"? - Не дождётесь!)" - читать интересную книгу автора

результат - дело везения).

ПОПЫТКИ СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКОГО ПРОГНОЗА

Плох тот митрополит,
что не был замполитом
и плох тот замполит,
что не митрополит.
Е.Лукин

Приходится констатировать, что как наука, так и беллетристика
продемонстрировали полнейшую неспособность предугадать сколь-нибудь
существенные черты общественного устройства нашего века. Да, порою
совпадают кое-какие детали - однако совпадения эти лишь оттеняют
разительное несоответствие общих картин прогнозируемого и реального
будущего. Помните изрядно нашумевшую в свое время, а ныне почти забытую
антиутопию Кабакова "Невозвращенец"? Саперные лопатки и причисление
авангардиста Шнитке к лику официозных классиков автор предугадать сумел, а
вот по всем более серьезным пунктам прогноза - полный облом...
Чем останется двадцатый век в учебниках истории? Прежде всего - это
время реализации социалистической идеи в форме тоталитарных режимов.
Тоталитаризм возникал многократно и независимо, на совершенно разной
национальной и экономической основе - от высокоразвитого капитализма в
Германии до чистого феодализма в Корее (т.е. ни о какой такой "трагической
случайности", прикатившей на нашу голову в пломбированном вагоне, и речи
быть не может - существовал объективный общемировой тренд). Все эти
режимы пережили бурный расцвет, а затем очень быстрый - по историческим
меркам - крах. Так вот, ни первого (самогО возникновения тоталитаризма),
ни второго (стремительности его крушения) предугадать не смог никто...
Предвижу на этом месте возмущенный гомон: "А как же Замятин?! А
Оруэлл?.. А..." А никак - всё это просто не имеет отношения к делу.
Точнее говоря - имеет, но лишь в той части, что выходит за рамки
конкретного социологического прогноза. И если история Цинцинната Ц. будет
волновать людей, покуда существеут художественная литература, то
Оруэлловскую агитку наверняка ждет такое же забвение, как и другой
"бестселлер века" - "Что делать": по прошествии трех десятков лет - когда
вымрет поколение западноевропейцев, принужденное проходить "1984" в рамках
школьной программы, - о "Великой Антиутопии" и не вспомнит никто, кроме
библиографов... Впрочем, давайте по порядку.
Вполне очевидно, что антиутопии двадцатых годов (вроде замятинской)
только постфактум кажутся нам "романами-предостережениями". На самом деле
это была лишь затянувшаяся сверх всякой меры полемика с технократическими
утопиями ушедшего, девятнадцатого, столетия. Ну какое, скажите, имеют
отношение те автоматизированные, хирургически-стерильные миры холодного
рацио (вроде того, которым повелевает Благодетель) ко всему этому
сталинско-кимирсеновскому убожеству с крепостными-колхозниками и талонами
на сапоги? Замятин и Хаксли продолжали свою - вполне виртуальную -
дискуссию с Уэллсом, никак не соотнося ее с общественными процессами
вокруг себя; это никакой не упрек - они решали свои собственные задачи, и
социологическое анатомирование реальных тоталитарных режимов in statu