"Кирилл Еськов. Паладины и сарацины ("Баллады о Боре-Робингуде" #3) " - читать интересную книгу автора

из вагона сквозь панически расступающуюся публику - и вряд ли народ уступал
бы дорогу шустрее, даже ежели объявить по громкой связи, будто означенные
пакеты набиты гексагеном пополам с заокеанским белым порошком из мелко
нашинкованной сибирской язвы... Стиснутая в первом ряду матрона в
очках-хамелеон тщетно пытается прикрыться от этой газовой атаки сложенной
вчетверо газетой - так, что вполне можно прочесть крупно набранный
заголовок: "Штаты начали бомбить Афганистан: ТОЧЕЧНЫЙ УДАР ПО ГРАБЛЯМ";
мужичонка напротив отгораживается прижатым к груди томиком с надписью "В
КРУГЕ ПЕРВОМ" (вот ведь наловчились сиквелы штамповать, а? - не успели,
понимаешь, в школьную программу вернуть "Божественную комедию", и уже
пожалте вам...); оба-два провожают лохмотника испепеляющим взором. Тот же,
покинув вагон, шаркающей походкой направляется к переходу на радиус: надо
думать, ему пора на промысел при Трех вокзалах.
...Это неправда, будто после ядерной войны в радиоактивных руинах
мегаполисов выживут одни лишь тараканы и крысы: еще уцелеют бомжи - этих,
воистину, никакой палкой не убьешь. Во всяком случае, это единственная
категория "уважаемых москвичей и гостей столицы", в отношении которой даже
отмороженная московская милиция неукоснительно соблюдает habeas corpus ; я
бы так даже сказал - несколько этот самый habeas абсолютизируя...
Пройдя переходом и поднявшись по эскалатору, бомж достигает ярко
освещенной площадки над задним торцом Комсомольской-радиальной. Влево уходит
спускающаяся к поездам лестница; прямо, за фалангой турникетов, простирается
сумрачная галерея, ведущая к Казанскому вокзалу и камерам хранения. Надобно
заметить, что облицованная медвяно-охристой плиткой
Комсомольская-радиальная, с ее колоннадой и вторым ярусом внешней галереи,
нависающим над отошедшей в полумрак мелочной суетой снующих понизу поездов,
вообще создает отчетливое ощущение приличного языческого храма (тут бы
музыку какую, что ль - типа марша Победителей из "Аиды"). Торцевая же стенка
ее, вдоль которой сейчас движется наш обремененный сине-белым "Седьмым
континентом" лохмотник, прорезана, будто жаберными щелями молодой акулы ,
полудюжиной узких глубоких ниш под телефон-автоматы. Вот в предпоследнюю из
этих пещерок и заныривает вдруг наш знакомец - перепаковаться? или отлить? -
с этих бомжей ведь станется...
Крупный план: побурелые от въевшейся грязи пальцы наворачивают
телефонный диск... Впрочем, понимающий человек непременно отметил бы тут
некоторую несообразность: ногти у нашего бомжа хоть и
демонстративно-грязные, но внешний край их слишком уж аккуратный, не
искрошенный...
- Алло! Саша?.. Узнал?..


2

За огромным зеркальным окном высотки рубиново-алмазной осыпью по
черному ювелирному бархату раскатилась во все стороны московская панорама.
Офис обставлен с дорогостоящей спартанской простотой - той самой, что по
нынешнему времени служит вернейшей приметой настоящих, длинных , денег.
Вокруг овального стола - шестеро, чьи лица совершенно незнакомы не только
рядовым телезрителям, но и всезнающим телерепортерам (оно и правильно: где
они нынче, все те, что тогда позировали где ни попадя? Нетути их -