"Корреа Елена Эстрада. Золотая сетка " - читать интересную книгу автора

руках держала бутылку красного монахора из магазинных запасов, два стакана и
яблоко.
- Иван, сегодня кончается наш медовый месяц. Ты не находишь, что это
надо отметить?
Без церемоний подвинула меня и уселась на край кровати. Поставила
стаканы на тумбочку, яблоко вручила мне и ловко вынимала пробку, орудуя
складным ножичком и зажав бутылку между колен. Сама налила и подала стакан -
деловито, почти буднично.
Скажете, заранее можно было догадаться, чем дело закончится? Я не был
так уверен.
Я никогда не пользовался у женщин особым успехом и вообще оцениваю свои
мужские данные как скромные среднестатистические.
Но мул меня в детстве кованым копытом не лягал.
Я принял стакан и сказал любимое присловье деда Федора, когда он
поднимал очередную рюмочку:
- Есть предложение - нет возражений!
Поскольку в горле еще раньше пересохло, опрокинул стакан залпом.
- Дорогая моя, а вино-то горчит.
Удивилась, отхлебнула:
- Нет вроде бы... дешевка, конечно, но полусладкое. Так и написано.
- Мало ли что написано! Все равно горько, подсластить надо!
Тут уж и догадываться не надо было. Месяц назад на свадьбе нас этим
извели.
Особенно дед Федор, который от души забавлялся неподдельным смущением
невесты.
Мария отставила стакан и наклонилась для поцелуя.
Ах, маленькая негодяйка, подумал я, она ведь за этим сюда и шла. На ней
даже белья был половинный комплект. То есть никакого бюстгальтера, а одни
кружевные трусики, эластичные и тугие, она из них выбиралась, как змейка из
шкурки.
Я совсем не супермачо. Но я не знаю, что со мной сотворил скуластый
маленький дьяволенок. От нее оторваться было невозможно. И если я изобразил
что-то из ряда вон на широком деревянном рундуке, застеленном сверху
поролоновым матрасом и гордо именуемом кроватью, причины ищите не во мне.
Когда-нибудь я возьмусь за дело и докажу, что тело женщины описывается
совершенной математической функцией, причем значения функций могут быть
произвольны. Высокие и маленькие, полные и худые - не в этом суть. Суть
состояла в том, что именно эта женщина подходила мне с феноменальной,
фантастической точностью, словно мы были две половинки одного яблока. Может,
того самого, за которое праотца и праматерь человеческого рода взашей
выгнали из райского сада.
Никогда я не был избалован женским вниманием, как уже говорил. Но и
невинным за тридцать лет по нашим временам мало кто остается. Было мне, с
чем сравнивать. В том числе с тем, что казалось совершенством. И
теоретических знаний было выше головы. Но к чертям собачьим полетела вся
теория. И в сиреневых блаженных облаках я плавал, как вдруг мелькнула в них
электрическим разрядом мысль:
- Господи боже, да она же моя жена!
А Мария хохотала, блестя ровными зубами, поскольку я сказал это вслух:
- Ну конечно, дорогой, разумеется! - и придвинулась поближе. - Знаешь,