"Филип Этанс. Уничтожение: Война Паучьей Королевы ("Забытые королевства" #5) " - читать интересную книгу автора

Пока Зиллак методично делал свое кровавое дело, Громф, Джаэмас и Прат
сняли с себя одеяния и остались босиком и обнаженными по пояс, в одних лишь
простых штанах. Громф сосредоточился на звуках казни, стараясь сохранить
разум как можно более ясным.
За то время, что Громф пробивал себе дорогу сначала внутри своего Дома,
с его высокими требованиями, потом в стенах Магика, ему довелось видывать и
делать всякое. Ему было не привыкать к боли и жертвам, и он был способен
вынести многое из того, что сломило бы дух иного знатного дроу. Он сказал
себе, что выдержит и события этого дня ради собственной пользы и блага
Мензоберранзана.
Громф мысленно вел счет доносившимся до него предсмертным хрипам и,
когда Зиллак. выдавливал последние остатки жизни из последнего пленника
Дирр, сказал:
- Принеси стол, Зиллак, когда освободишься. Потом оставь нас.
- Ладно, Архимаг, - буркнул ассасин, с натугой довершающий последнюю
казнь.
Когда последней из жизней пришел конец, Громф глазами Киорли уловил,
как Зиллак быстро выходит из круга мертвецов, вытирая насухо руки тряпкой.
Оставшийся в живых Дирр плакал, и по звуку рыданий Громф решил, что
мальчишке скорее стыдно, чем страшно. В конце концов он сломался. Он вел
себя словно какой-то... гоблин - уж точно не как дроу. Темные эльфы не
писаются перед лицом смерти или пыток. Темные эльфы не плачут перед своими
врагами - они вообще не плачут. Не продемонстрируй юнец свое острое ночное
зрение, Громф мог бы решить, что тот наполовину человек.
"Это урок, - подумал Архимаг, - для всех нас".
Зиллак втащил стол, к которому были надежно прикреплены четыре прочных
ремня из шкуры рофа. На одном конце его имелось отверстие для стока крови,
выходящее в подвешенную снизу столешницы большую стеклянную бутыль. Зиллак
поставил стол там, где указал Джаэмас Хорларрин, и быстро покинул зал.
Громф зажал Киорли в ладони и, покачивая ее, уселся на стол. Оказалось,
что, держа крысу в кулаке, он может физически поворачивать ее голову так,
чтобы глаза грызуна смотрели в нужную Архимагу сторону. Громф тихонько
рассмеялся над тем, в какой странный миг сделал это открытие, и повернул
мордочку крысы к Джаэмасу. Маг Хорларрин подчеркнуто старался не замечать
веселья Громфа. Молодой Прат, похоже, нервничал.
- Это то, - обратился Громф к племяннику, - что не многие мастера
видели за свою жизнь длиною в столетия, мой юный родственник. Ты сможешь
рассказывать своим внукам, что был очевидцем этого.
Начинающий маг кивнул, явно не зная, как ответить, и Громф, посмеиваясь
над ним, улегся на стол. Сталь холодила спину, и Громф покрылся гусиной
кожей. Он сделал долгий выдох, чтобы сдержать дрожь, и посадил Киорли на
свою обнаженную грудь, не обращая внимания на покалывание крысиных коготков.
Скоро будет куда больнее, и не только Архимагу.
Испытывая головокружение от столь ошеломляющей перспективы, Громф
приподнял крысу и повернул ее голову к Мастеру Магика. Из чаши, которую
держал Прат, Джаэмас взял блестящую серебряную ложку. В отличие от обычного
столового прибора, края этой ложки были отточены до остроты бритвы. Джаэмас
жестом велел Прату подойти ближе к пленнику и начал выпевать заклинание.
Слова силы были подобны музыке, от их звучания дрожь побежала по уже
замерзшей спине Громфа Это было славное заклинание, трудное заклинание,