"Александр Этерман. Марафон" - читать интересную книгу автора

трехстах, поближе малость.
Эх, жаль, черт меня дернул оглянуться, бедный Войтошек, ему не надо
было бежать, он так отстал, что все, километра через три сойдет,
он же растренирован, и после простуды, да,
но сделать ничего нельзя.
Зайду к нему вечером, если буду жив, он был великий стайер, завтра если
выиграю, куплю самую невероятную вещь, чтобы они ахнули,
если выиграю, побегу в следующий раз в этом самом,
странно, я не привык, что сторожат, да Спенсер. Он в прошлый раз иначе,
и либо что-нибудь придумал, либо у него что-то не то.
Когда я защищал диплом, меня спросили, трудно ли пробежать
столько.
У меня были моменты, когда я делал это легко, легче Джибы, но всегда с
паршивым результатом.
Чего еще могут потребовать?
Из двух девятнадцати здесь могут выбежать человек двенадцать
с Войтошеком, но он уже отпал.
Это не шахматы, а было бы похоже, если каждый знал, чего можно ожидать,
что каверз сам себе не подстроит. Более или менее видно, кто насилует себя,
а кто нет, хотя все держатся, то есть они, а кое-кто совсем молодцом, и по
наивности беспокоятся за остальных.
Да и из двенадцати человек четыре уже не очень правильно
ногу ставят.
Очень легко
не пойму, только что было девять, слишком рано, я бы предпочел не
раньше, чем через три. Она меня обманывает
Странная мысль, но я имел в виду только легкость и больше никого, зря
выдум
глупо иметь претензии к женщине. От раздражения и усталости сцена
ревности на бегу.
Он и научил меня тащить лишнего за собой, через все на свете, как мимо
этих деревьев,
каждый делает свое дело, и мещанство, да и глупо поддаваться
собственным слабостям, им поневоле поддаешься
а потом, если не борешься, начинаешь потакать. Не знаю, как я бы
рассуждал, если бы она не была замужем, но это мое счастье,
мы невесомы, все, конечно,
и выдумываем все себя
еще слава Богу, меня научили сглаживать, потому что это может обойтись
в несколько лишних километров,
и невозможно не быть за простоту.
Можно еще держать перед глазами разные мирные картинки, но когда нет
народу, самая идиллия
стоит только открыть глаза пошире, но она не успокаивает, и нельзя
вспомнить и вообще вспоминать женщин, а лучше футбол, или пикник с
родителями, а женщин, смех и грех, только за километр или два, как будто
тогда до размышлений.
Мне показалось болгарин устал, но нет, он ничего, только мы
подтянулись, и наверняка будем еще ближе, но только вот,
черт, чудо, Шмидт пошел вперед, решительнее Джибы, словно забыл, на