"Александр Этерман. Драма, жанр (Эссе)" - читать интересную книгу автора

''Месть за отца'', ''Любовь музыканта'', ''Кровосмешение'' или ''Судьба
дочери''. Зритель, пришедший в театр ''на трагедию'', обязательно должен
знать заранее, кто такая Медея и что ей предстоит совершить. Таковы правила
высокого жанра! То ли дело комедия, низкий жанр, с никому не ведомыми
''Облаками'', ''Лисистратами'' и ''Менехмами''! Античную трагедию резонно
сравнить с обязательной программой по гимнастике или фигурному катанию, где
демонстрируется не ''что'', а ''как'', в отличие от комедии, где автор что
хотел, то и творил. Таким образом, трагический театр и только он
гарантировал зрителю в высшей степени полезное зрелище, упражнение в общении
с роком, богами и трагическими парадигмами.
Существует мнение, что в новейшие времена мы преодолели границы этого
жанра, научившись смеяться над всем светом, однако скорее уж просто
истрепали список сакральных героев. Что еще вернее - у нас давно нет общего,
устраивающего всех потенциальных зрителей героического списка, который
только и делает возможным постановку высокого жанра. Между тем, в США до сих
пор ставят ритуальную ''Битву при Геттисберге'', в Израиле ? ''Историю
Ханы'', в России ? ''Ледовое побоище''. В средние века именно в этом жанре
разыгрывались религиозные мистерии, впоследствии положенные на музыку Бахом
и Генделем, а в прошлом, двадцатом веке эту же нишу неудачно заполнили
исторические экранизации. Именно в таком странном, нешекспировском жанре
сочинялись и ставились античные трагедии. Он ? жанр ? оставлял своим авторам
ничтожное число степеней свободы, однако Эсхилу, Софоклу и Эврипиду их
хватало и они, вроде бы, не жаловались - отсюда бесконечные проблемы стиля и
дискуссии о роли хора, о коммосе и эксоде, о стыковке эпизодов, о переломе и
узнавании.
Трагедия в такой превосходной степени стала синонимом высокого жанра,
что мы, живо ощущающие Катастрофу величайшей из трагедий, трагедией,
затмевающей все прочие трагедии, трагедией из трагедий, вообще не разрешаем
писателям, кинорежиссерам и прочим людям искусства изображать ее иначе, чем
в эсхиловском ключе. Мы хотели бы, чтобы о последней мировой войне не
говорили иначе, чем задыхаясь от рыданий. Когда итальянский режиссер
изобразил лагерь смерти в комедии, пусть черной, мы справедливо восприняли
это как кощунство. Он, бедняга, осквернил Катастрофу, но не память ее жертв,
а высокий жанр, в рамках которого мы ее, Катастрофу воспринимаем. Катастрофа
? по определению, героическая трагедия, выстроенная Аристотелем с такой
убедительностью, что невольно тянет объявить его соучастником Гитлера.
Оттого-то мы машинально записываем жертвы Катастрофы в святые. Кто еще мог
принимать участие в столь трагическом действе? Поскольку у нас нет ну
никакой возможности превратить Анну Франк в драматическую фигуру вроде
Медеи, для нее остается одна-единственная свободная роль ? роль святой
искупительницы.

10


Мы уже цитировали нечаянное открытие Аверроэса ? ''Трагедия ? искусство
восхваления, комедия - искусство сатиры''. Откуда Аверроэс это взял? Да
непосредственно из ''Поэтики''. В самом деле: ''Но есть и такие искусства,
которые пользуются всеми названными средствами... ? таковы сочинение
дифирамбов и номов, трагедия и комедия''. Или: ''Распалась же поэзия на два