"Александр Етоев. В сказке можно оказаться..." - читать интересную книгу автора

- Да не человек он, не человек. Не видишь, что ли, не человек, а
дядька. Разве такие человеки бывают? Насмешил... Я хотел присмотреться к
нелепой фигуре внимательней, но девочка не дала. И откуда взялась сила в ее
слабой детской ручонке? Она тянула меня вперед, подальше от уличного
стража, и я видел, я чувствовал, как запястье ее руки побелело, сделалось
твердым и тонким от напряженья, а сама она как-то сгорбилась, перегнулась
вперед и была похожа сейчас на маленькую испуганную старушку.
Дядька остался позади. Нас он не заметил. Хотя - или мне показалось -
но в блестящем кольце окуляра распух на мгновенье и тут же опал и исчез
черный, как дуло, зрачок.
- Ты вроде и большой, а как маленький. Все учить приходится. Ну куда
же ты, куда? Аи!
Она чуть не плача отталкивала меня от небольшой грязной лужицы, в
которую я случайно едва не ступил. Маришка сильно дышала и била меня своими
маленькими кулачками. Я был выше ее, и удары приходились мне на уровне
пояса. Поэтому я осторожно удержал ее руки в своих.
- Маришка, я только что приехал, ты на меня не сердись. Я в вашем
городе первый раз и мало чего знаю.
Кое-что я все-таки знал.
И до встречи с девочкой, когда меня на какой-то из улиц оглушила,
придавила к стене лавина нечеловеческих звуков. Яростных, злых - словно
сумасшедший оркестр по команде безумного дирижера вдруг ударил не в лад,
засвистел, затрубил, застучал ногами по клавишам, дождавшись наконец
первого случайного слушателя. Там, у стены, эта музыка чуть с ума не свела.
Она казалась страшнее стократ еще потому, что звук шел ниоткуда. Он бил
прямо из воздуха, из пыльной воздушной каши, которая доверху наполняла
улицу.
И после - когда мы шагали рядышком, и я вздрагивал и оглядывался
боязливо при каждом Маришкином предупреждении.
Потом-то я попривык, хотя бы внешне не открывая испуга, - все-таки
неприлично, взрослый человек, а трусит в присутствии незнакомой девочки.
Но сдерживаться получалось не всегда.
Руки девочки вздрагивали. Я держал их осторожно, боясь причинить ей
боль.
- У нас такой город. Он очень опасный, когда не знаешь. Видишь, - она
показывала на лужу.
Я присмотрелся, но ничего не увидел. Набежавшая на лужу рябь замутила
водяное пятно. Я хотел подойти ближе, но Маришка вцепилась в меня, не давая
этого сделать. Наконец я разглядел.
"Нет, к таким сказкам я не привык. В детстве такие сказки мне не
рассказывали", - подумал я, сдерживая наступающую на сердце тошноту.
Из лужицы сквозь красноватую муть воды вверх и как будто не на меня
смотрело... Лицо, не лицо - что-то страшное, бледное, круглое, словно блин,
и с красными немигающими глазами.
"Зима... Ртуть... Иней в холодном погребе, - всплывали из темных углов
памяти непрошеные слова, - здесь не сожгут, костров здесь не бывает. Здесь
утягивают на дно и замораживают живьем".
- Что... это? - спросил я трудно и тихо, и голос мой был чужой, потому
что Маришка взяла мою руку в свою и стала гладить теплой ладошкой мою
холодную и неживую.