"Валерио Эванджелисти. Предзнаменование ("Маг" #1) " - читать интересную книгу автора

или писать...
Мысль о книгах, как молния, высветила в его мозгу образ Ульриха из
Майнца. Это было подобно прикосновению к раскаленному железу. К счастью, со
временем он научился притуплять воспоминание о той ночи в крипте, поначалу
темной, а потом освещенной стеной огня. Глубоко дыша, он успокоил сильно
забившееся сердце. Рано или поздно он вычеркнет из памяти этот кошмар...
Мишель подошел к университету как раз в ту минуту, когда зазвонил
колокол к началу лекций. Было время малого завтрака, и преподаватели на
жалованье уступали кафедры бакалаврам. В тот день, насколько он помнил, была
очередь Гийома Рондле. Он очень удивился, увидев, что приятель, в обычном
студенческом одеянии, запыхавшись, бежит ему навстречу.
- Мишель, черт тебя подери, ты что, забыл, что сегодня твоя лекция?
- Ты шутишь? - спросил изумленный Мишель. - Сегодня твоя!
- Да нет же! Моя завтра! Быстро беги переодевайся, у тебя еще есть
время!
Мишель не заставил друга повторять себе дважды и помчался в
швейцарскую, где его гневными жестами встретил немой и хромой церковный
сторож. Он быстро накинул на плечи студента кармазинную мантию, чем тот и
ограничился, не успев поменять свою одежду на черную тунику, которую ему
совал сторож. Естественно, квадратную шапочку с красным помпоном Мишель
забыл в шкафу.
Когда он вошел в аудиторию, колокол уже перестал звонить и студенты
сидели, переговариваясь. Нотрдам поднялся на кафедру, едва не растянувшись
на соломе, в большом количестве рассыпанной на ступеньках. Сторож клал ее на
пол, чтобы сохранить тепло, но то, что было кстати зимой, очень мешало
летом. Однако последнего времена года интересовали мало, ибо весь его
скудный доход составляла как раз торговля соломой.
Добравшись наконец до верха кафедры, Мишель оглядел аудиторию. Шум
слегка стих. "Желторотые" знали его только в лицо и развлекались тем, что
корчили рожи и болтали. К счастью, в партере сидели бакалавры. Мишель
увидел, как Антуан Сапорта поднялся и отвесил самым неуемным новичкам пару
оплеух. Даже Жан Педрие призывал к тишине. Мало-помалу аудитория стихла.
И тут начались настоящие трудности. Мишель не был готов к лекции. По
обычаю преподаватель должен был первые полчаса читать по-латыни медицинский
текст, а следующие полчаса его комментировать, тоже по-латыни, но у Мишеля с
собой не было ни одной книги. Он вздохнул, свесился с подиума и начал,
стараясь побороть панику:
- Считается, что между медициной и астрологией нет никакой связи. Но мы
знаем, что определенные небесные знаки соотносятся с пагубными событиями на
земле. Дело в том, чтобы понять, каково это соотношение.
Студенты снова зашумели. Особенно протестовали испанцы и итальянцы,
привыкшие к латинскому языку. В провансальском наречии, на котором начал
лекцию Мишель, они не понимали ни слова.
Один из них закричал: "Парацельс!", явно намекая на лекцию в Базельском
университете, которую знаменитый Теофраст Бомбаст[24] начал не на латыни, а
по-немецки. Событие это, случившееся почти четыре года назад, стало легендой
среди всех европейских студентов. Однако подобное сравнение вовсе не было
комплиментом: лютеранин Парацельс в такой католической твердыне, как
Монпелье, не пользовался доброй репутацией.
Мишель проглотил набежавшую слюну. Он заговорил по-провансальски не