"Вадим Эвентов. Гении (Сб. "Фантастика-91")" - читать интересную книгу автора

стекло погруженный в жидкость пульсирующий комок, обтянутый тончайшей
полупрозрачной пленкой. Сквозь пленку проглядывала густая сеть кровеносных
сосудов и темный орган, похожий на бьющееся сердце
- Что это? - с интересом спросил Ганя
- Зародыш китайского хомячка. Выращен из соматической клетки, взятой из
кусочка кожной ткани - Навроцкий сделал паузу, будто ожидал аплодисментов.
Но аплодисментов не последовало. Выдающееся достижение отечественной
генетики ие произвело на Ганю должного впечатления. Ганя окинул рассеянным
взглядом шеренгу бочкообразных сосудов и спросил:
- Ужасно интересно! А человека из кусочка кожи выращивать вы не
пробовали?
Моложавый кандидат не заметил иронии
- Мы не ставили подобной задачи, - серьезно ответил он. - В принципе
это дело техники. Между соматическими клетками хомячка или человека нет
существенной разницы.
Навроцкий с энтузиазмом стал рисовать перед Ганей перспективу получения
взрослых особей из единственной клетки. Отправляясь в космическое
путешествие на освоение далеких миров, вовсе не обязательно по примеру
библейского Ноя брать с собой "всякой твари по паре", в пробирках будет
храниться наследственный генофонд полезных животных, при желании с его
помощью люди воспроизведут целые стада. Что касается человека, то генофонд
каждого из нас уникален. Умирая, можно завещать свой генофонд потомкам,
человек в будущем может родиться как бы заново и прожить вторую жизнь. А
уж генофонд выдающихся талантов просто бесценен - люди не имеют права его
терять.
- Ты только представь, - увлеченно говорил Навроцкий, - что означает
для человечества генофонд таких великих умов, как Галилей, Ньютон, Гёте
или Толстой!
Ганя вообразил тянущуюся из глубины веков в бесконечные дали цепочку
неотличимых друг от друга Галилеев, Ньютонов и Толстых и пожал плечами.
Рассказ Навроцкого порядком ему надоел. Он тут же перевел округлую
физиономию говорливого кандидата в музыкальный образ, нарастающий по
крещендо ряд синкопированных трезвучий, и засмеялся своей находке. Смех
его обидел Навроцкого и заставил замолчать.
Ганя добросовестно обстреливал деревянную стенку, стараясь попасть
мячом в центр желтого круга. Мастерским ударом из-за головы Ганя отбил
отскочивший мяч, мяч пролетел над стенкой и упал за забором.
Чтобы не искать его в зарослях сирени, Ганя подхватил другой мяч и
продолжил тренировку. С улицы послышался стук, Ганя оставил ракетку и
побежал к калитке.
У калитки стояла миловидная девушка с дорожной сумкой и, доверчиво
улыбаясь, протягивала Гане теннисный мяч. Внезапно появившаяся белокурая
фея дала толчок Ганиной фантазии, в душе его зазвучало легкое воздушное
тремоло, будто грациозный мотылек затрепетал над раскрывшимся цветком.
- Это твой мячик?.. Я нашла его на дороге.
Девушка смотрела на Ганю ясным, чуть насмешливым взглядом, еще
мгновение, и она исчезнет в лабиринтах переулков и улочек дачного посржа,
и воздушное тремоло умолкнет, заглушенное повседневностью.
- Вы играете в теннис? - в отчаянии спросил Ганя, облизав пересохшие
губы.