"Ганс Гейнц Эверс. Конец Джона Гамильтона Ллевелина" - читать интересную книгу автора

победившая Время, - они осуществят вдвоем невероятное.
Мало-помалу в нем зрела, таким образом, мысль освободить ее из ледяной
глыбы. Трудности, которые приходилось преодолеть для этого, только
пришпоривали и возбуждали его. Его фактотум Джек из тех натурщиков, которые
на все руки мастера, единственный человек, посвященный в его план, сумел
представить ему этот план еще более опасным и трудным, чтобы выжать из
своего патрона как можно больше денег. Джек внушил ему мысль, что служащих
музея можно подкупить только чудовищными суммами. Отсюда все его безнадежные
попытки добыть денег у ростовщиков. Между тем, по распоряжению директора,
ему был закрыт доступ в ледяную залу, и Ллевелин неистовствовал в своей зале
заседаний; и его желание освободить свою возлюбленную и создать вместе с ней
величайший подарок для человечества разрасталось в нем в эти одинокие часы
до бесконечности.
И вот пришла ночь, когда он попытался покорить судьбу в клубе с картами
в руках. Судьба посмеялась над ним и отняла у него все, что он имел. Но
подобно тому, как прекрасная дама, долго сопротивлявшаяся назойливым
ухаживаниям своего возлюбленного, неожиданно отдается ему, когда он уже
пришел в совершенное отчаяние и потерял всякие надежды, - так судьба
нежданно улыбнулась наконец Гамильтону и доставила ему через посредство
лорда Иллингворса ту сумму, которая была необходима ему. И тогда он не терял
уже ни одного мгновения - и в следующую же ночь приступил к осуществлению
своего плана. По счастливому совпадению, в эту ночь в подвале музея дежурил
тот самый сторож, который был подговорен Джеком. Ключи были добыты, ледяная
зала отперта, Гамильтон дал обоим своим соучастникам самый крупный "на чай",
который когда-либо получали привратники.
Он трижды повернул ключ во входной двери. Итак, теперь он был один. Он
постоял, прислушался к шагам, которые замирали в коридоре. Вот он уже не
слышал ничего. Он глубоко вздохнул - а затем решился и быстрыми шагами
прошел в ледяную залу. Вот и она! Почему же она не выбежала навстречу ему из
своей ледяной глыбы? Но ее глаза, казалось, смотрели на него; ее рука,
казалось, пошевелилась... Он полез в боковой карман и вынул небольшой, остро
наточенный топорик.
- Прости меня за мое нетерпение! - шептал он. - Прости, если я
обеспокою тебя неловким ударом!
И он приступил к своей работе, которая должна была оказаться очень
нелегкой для его несовершенного инструмента. С бесконечной осторожностью и
любовью пробивал он дорогу к своему счастью, не замечая холода, сковывашего
его пальцы. Как несказанно медленно продвигалась его работа! Ему казалось,
что он работает уже несколько долгих часов. Но красавица как будто ободряла
его время от времени:
- Терпение, милый! Скоро я буду в твоих объятиях!
Со звоном разлетались во все стороны ледяные осколки. Еще один легкий
удар, и еще один, и еще... Он боялся одно мгновение, что волосы на ее голове
и маленькие волосики на ее теле окажутся крепко приставшими к ледяной массе.
Но нет. Тело было натерто благоуханным маслом, так что он мог поднять ее с
ледяной постели целой и невредимой. Его руки дрожали, все его тело
содрогалось от холода. Быстро внес он ее на своих руках в теплую,
восхитительно уютную переднюю комнату. Красное пламя камина напевало там
свою странную песенку. Тихо, с величайшей остороностью, положил он ее на
диван. Ее веки были сомкнуты, она, казалось, спала.