"Лариса Евгеньева. Олимпийская Надежда " - читать интересную книгу автора

некоторым даже превосходством на соседского тупорожего, брыластого боксера
или на двух игривых, но преглупого вида пуделей.
Отпихнув собачонку, Надежда пошла в комнату, но та не отставала,
легонько хватая Надежду за пятку, а потом принялась прыгать, пытаясь
лизнуть в нос и неимоверно извиваясь при этом.
- Разыгралась, барыня, - прикрикнула на нее Надежда. - Хватит!
Что-то вмиг приключилось с собачонкой. Она резко остановилась,
взвизгнула тоненько и жалко, а мордочка ее сделалась тоскливой и
недоумевающей. Она как будто пыталась что-то понять или что-то вспомнить.
- Разнежилась, барыня, - добавила Надежда, удивленная странным
поведением собачонки. - Поиграла - и хватит.
Собачонка волчком закружилась по комнате, а потом, вся дрожа,
остановилась перед Надеждой, глядя на нее какими-то жалкими, умоляющими
глазами. Чего-то она не могла постичь своим собачьим умишком... Но чего?
- Хва...
Надежда опять хотела сказать собачонке: "Хватит, барыня!" - и в этот
самый миг ее осенило. Барыня! И ей сразу все стало понятно. И странное
поведение собачонки, и вообще все, связанное с ней, - даже то, почему
собачонку так тянет на пустырь. Бывают же такие мгновенные озарения!
Теперь Надежду удивляло, как она могла не заметить этого раньше, глядеть -
не видя.
Барыня!.. Как же там было, на том клочке бумаги?.. Ага: с длинной
шерстью, плохо стриженная, лицо смышленое... Действительно, очень
смышленое лицо! Потерялась у кинотеатра... Кличка - Барыня!
- Сейчас, Барыня, сейчас, моя хорошая... - Приговаривая так, Надежда
сунула голые ноги в сапоги, влезла в длиннющую Нашину шубу, а на голову
нахлобучила ее же шапку, пристегнула Барыне поводок, и они помчались на
пустырь.
Смысла в этом не было никакого. Действительно, какой толк в том, что,
влетев на заснеженный пустырь, где не было еще ни одной цепочки следов,
Надежда приказала:
- Ищи, Барыня, ищи!
Как ищи? Где ищи? Могла бы - нашла б и раньше. Но Надежда была словно
в каком-то помутнении.
- Ищи, Барыня, ищи! - повторяла она, а собачонка лохматым клубком
каталась по пустырю, кидаясь из стороны в сторону, временами по брюхо
проваливаясь в снег. Потом она села, подняла морду вверх и завыла.
Это был жуткий, звериный вой, от которого мороз продирал по коже.
Надежда схватила собачонку в охапку и побежала домой. Когда она
вбежала в квартиру, ее колотило. Не от холода - замерзнуть она даже и не
успела, а от какого-то странного чувства... такого странного, непривычного
чувства... Короче - Надежде впору было сесть на пол и самой завыть от
жалости к собачонке.
Пропустив мимо ушей причитания Наши - как можно полуголой выбегать на
мороз! - Надежда проглотила чашку кофе с молоком, давясь, сжевала сухарик,
схватила свою сумку и выскочила из квартиры, хотя и знала, что целый час
ей придется проторчать под дверью: спортзал открывали ровно в девять. Но
терпеть собачонкин взгляд больше не было сил.
В понедельник на перемене Надежда подошла к Спичке-Свистуновой.
- Спичка, слышь, ко мне собачонка приблудилась... В общем, живет