"Андрей Евпланов. Чужаки " - читать интересную книгу автора

столом или валялся под забором. Казалось, его способность переносить
действие алкоголя была далеко за пределом человеческих возможностей. И
Ерофеич знал свою меру. Он обладал замечательной способностью исчезать
задолго до того, как веселье достигало своей кульминации, а потом сокрушался
по этому поводу. Соус меры не знал и знать не хотел. Пьянел он быстро,
допивался до скотства, и если бы не Гуляй, то не миновать бы ему из-за этого
серьезных неприятностей. Однако Соус не больно-то чтил своего благодетеля.
Иногда даже казалось, что он ненавидит его и только какие-то особые интересы
связывают этих людей. За глаза Соус часто намекал Сереге на то, что бригадир
"мухлюет" с нарядами, рассказывал про него всякие грязные истории. Да и в
глаза, особенно по пьянке, высказывал иногда такое, чего другой бы не
стерпел. Но Гуляй только посмеивался.
Что же касается Сереги, то для него Гуляй был чуть ли не графом
Монте-Кристо каким-то. И все, что Серега видел своими глазами, и все, что
слышал про Гуляя от других людей, располагало его к этому человеку.
Как-то, к бригадиру из Калинников приехал один комбайнер, шкив у него
полетел, а на складе не было. Гуляй ему тут же этот шкив выложил и ничего с
него не потребовал. Но тот комбайнер был человек гордый и, как полагается,
поставил бутылку. Так Гуляй пить не стал, пока не поставил рядом еще и свою.
А однажды Ерофеич завел речь о какой-то Валентине, которую муж оставил
с тремя детьми. Гуляй слушал, слушал да вдруг вскочил в чей-то трактор, что
стоял возле столовой, и уехал. Хозяин выскочил, а Гуляя и след простыл. Была
у него такая привычка хватать по пьяному делу первую попавшуюся машину, будь
то директорская "Нива" или трактор. Потом он, конечно, извинялся и
благодарил хозяина как положено.
Так вот, поехал он на том тракторе в район, купил там в универмаге
индийскую вазу за пятьдесят рублей, • она там на витрине года два
стояла, и к Валентине. По пути еще где-то нарезал георгинов. А эта
Валентина, как увидела, что Гуляй пожаловал к ней с вазой да с цветами,
подумала: пришел мужик свататься - и накрыла на стол. Гуляй, конечно, выпил
за ее здоровье, поставил вазу на буфет и собрался уходить. А Валентина на
него с кулаками.
- Зачем же ты приходил, зараза?
Гуляй попытался объяснить, а она его настегала мокрой тряпкой по лицу и
выгнала. Вазу, правда, оставила.
Вспоминая эту историю, Ерофеич больше всего сокрушался о том, что через
месяц после случившегося такие вазы уценили почти вдвое. На что Гуляй махал
рукой и смеялся.
- Ладно, бать, один раз живем. Зато никто не скажет, что Гуляй жлоб.
Не мудрено, что при таком раскладе и Серега не оставался в стороне от
трат. От тех денег, которые у него были с собой, через три недели не
осталось и следа, а с первой получки он смог только заплатить за комнату да
купить мешок картошки. И не швырялся вроде деньгами, пиров не закатывал.
Полонез Огинского в ресторане не заказывал, конфет женщинам не дарил, а
сотни как не бывало. Где червонец добавил, где пятерку и не заметил, как
растратился. Спасибо, Гуляй выручил, раздобыл где-то двадцатник, отдал. Не
взаймы, а просто так, от чистого сердца. Такой уж он был человек. Рядом с
ним как-то совестно было блюсти свои меркантильные интересы. Всякий, кто
высчитывал да выгадывал, рядом с Гуляем казался скопидомом. А это никому
чести не делало.