"Евгений Евтушенко. Слух о моем самоубийстве (Невыдуманная история) " - читать интересную книгу автора

посверкивали его золоченые никелированные уголки и изящные замочки.
Происхождение самого журналиста было еще более загадочным, ибо по почти
достоверным слухам он был внебрачным сыном Александра Блока, хотя
врубелевское угрюмство его предполагаемого отца совершенно не сочеталось со
всегдашним безмятежным сиянием на лице предполагаемого отпрыска.
Сын Блока не занимал никакой крупной должности, да и не блистал
статьями, но был во множестве разнообразных комиссий, секций, редколлегий
и - что особенно поражало по тем временам - зимой обычно ездил кататься на
горных лыжах в Швейцарию.
Он давно относился ко мне с явной симпатией, в которой у меня не было
никаких оснований сомневаться, и кроме того, у нас была общая страсть
коктейли.
В его квартире на Аэропортовской была комнатушка-крохотулечка с
мини-баром, и иногда мы сиживали там, импровизируя при помощи редких тогда
иностранных напитков, шейкера и кубиков льда.
Появившись у меня без звонка, Сын Блока первым делом поставил на стол
бутылку "Чинзано" с ярлычком магазина "Березка", а также пачку дефицитных
тогда пластмассовых коктейльных соломинок и выразил, я думаю, совершенно
искреннее возмущение той грязью, которой в те дни дружно поливали меня
газеты. Затем он предложил познакомить меня с литовскими манекенщицами - по
его словам, моими давними поклонницами, которые хотели бы выразить мне свою
солидарность.
Ну как я мог быть против женской солидарности со мной - это могло
выглядеть даже неучтиво с моей стороны, как говаривала барышня в "Женитьбе
Бальзаминова".
Погрузившись в декорированный латиноамериканскими ковриками из
антилопьих шкур новенький, конечно, экспортный "Москвич" Сына Блока, мы
поехали на Сельхозвыставку, где в павильоне Литвы происходил показ
Вильнюсского Дома моделей. Мне понравились буквально все девушки
длинноногие, большеглазые, вибрирующие, но особенно их старшая
манекен-щица - не очень высокого роста, с бирюзовыми глазами, с льняными
волосами, подвернутыми на концах, как у королевы снов моего детства -
американской кинозвезды Дины Дурбин, с неподражаемой танцующей походкой,
когда дразняще поигрывали сильные, но одновременно легкие икры с еле
заметным золотым пушком, и тонкие нервные щиколотки подрагивали при каждом
шаге. У нее была колдовская походка царицы Береники, о которой я где-то
вычитал тоже в детстве. Этой походкой можно было поднять даже мертвого.
Когда Сын Блока представил ей меня, она сразу процитировала на память
"Со мною вот что происходит" с неотразимо очаровательным акцентом, отчего
мои стихи мне понравились еще больше, хотя нелюбовью к собственным стихам я
никогда не отличался.
Ее звали, ну скажем, Аушра.
После показа моделей "Москвич" Сына Блока, свернув с Рязанского шоссе,
въехал по проселочной дороге в совсем другой, зеленый мир леса, где,
казалось, не было ни "всевидящего глаза, ни всеслышащих ушей".
Сын Блока хорошо подготовился к этой поездке. В его багажнике стоял
переносный холодильник, а в нем располагались несколько бутылок шампанского,
пересыпанных льдом, серебряно светящаяся осетрина с золотыми прожилками,
цыплята табака с шоколадно запекшейся корочкой. А еще в багажнике были самая
настоящая белая скатерть с красными петушками, пластмассовые стаканы и