"Шарль Эксбрайя. Очаровательная идиотка " - читать интересную книгу автора

продолжавший свой обычный обход от площади Элефант и Кэстл. Еще два часа, а
потом можно будет выпить чашку чаю, позавтракать и завалиться в постель. Но
два часа - это очень долго... Столь мрачная перспектива приводила констебля
в отвратительное настроение, и он лишь ворчал в ответ на приветствия первых
утренних пешеходов - рабочих, спешивших к метро. От необычного теплого
воздуха, в котором уже чувствовались первые дуновения весны, ежеутренние
пассажиры лондонской подземки избавлялись от постоянного раздражения,
свойственного низкооплачиваемым, плохо одетым, не слишком сытым и
невыспавшимся людям. Они спускались под землю, а Боб Карузерс продолжал свой
утомительно долгий поход, размышляя о тех десятках и сотнях тысяч
километров, которые ему еще предстоит отмерить, прежде чем наступит время
отставки. Эхо его шагов потихоньку таяло в шуме просыпающегося города.


6 часов 30 минут

По другую сторону реки, в квартале Хейгейт, там, где он граничит с
загородными имениями Парлиамент Хилл, в комнате мисс Пенелопы Лайтфизер
зазвонил будильник. Несмотря на то что это произошло на пять минут раньше
времени, девушка, радостно улыбаясь, соскочила с постели. Улыбалась она по
многим причинам: и потому что ей двадцать четыре года, и потому что она
хороша собой, и потому что она счастлива быть молодой и красивой, и,
наконец, потому что у нее самая лучшая на свете мама, которая сейчас - если
судить по аппетитным запахам - хлопочет на кухне, дабы ее единственное дитя
не отправилось на работу голодным. Мисс Лайтфизер, энергично расчесывая
волосы, вошла в гостиную.
- Доброе утро, мамми!
- ...рое утро, дорогая! - донеслось в ответ откуда-то из недр кухни.
Уверившись таким образом, что за ночь ничто не потревожило столь
любезный ее сердцу маленький мирок, Пенелопа вошла в ванную, насвистывая
"Толстяка Билла", песенку, имевшую огромный успех сразу после войны и
особенно полюбившуюся ей самой. Когда мисс Лайтфизер закрывала за собой
дверь, в церкви Сен-Мишель пробило половину седьмого.
Такой же звон на колокольне Святого Патрика в Сохо нарушил сновидения
Тер-Багдасарьяна, владельца ресторана "Независимая Луна", расположенного на
Грик-стрит. Впрочем, его сон никогда не бывал особенно спокойным. Глядя на
слегка обрюзгшую фигуру армянина, никто не мог бы догадаться, как он силен и
ловок. Он встал и, осторожно высунув нос в приоткрытую форточку, стал
принюхиваться к утренним запахам. Убедившись, что пахнет вовсе не розами,
Тер-Багдасарьян возрадовался, ибо ему, как убежденному коммунисту, было бы
весьма досадно обнаружить хоть что-нибудь хорошее в Лондоне, который он
считал треклятой столицей треклятого капиталистического мира. Обдумывая все,
что ему предстоит сделать за этот день, Багдасарьян съел сырую луковицу и
выпил стаканчик ракии - просто чтобы малость освежить голову, а потом начал
тщательнейшим образом готовить кофе с видом человека, для которого этот
ежеутренний ритуал приобрел чрезвычайно важное значение. По правде говоря,
Тер-Багдасарьян вообще никуда не годился, пока не выпьет свои две-три чашки
кофе по-турецки, зато после этого сразу становился самим собой, то есть
превосходно отлаженной машиной для убийств, весьма ценимой товарищами из
советского посольства. К семи часам армянин уже чувствовал себя в полной