"Алекс Экслер. Выступление на 23-е февраля." - читать интересную книгу автора

Алекс ЭКСЛЕР

Выступление на 23-е февраля



Сегодня мне бы хотелось поговорить о 23-м февраля - празднике,
посвященном армии и военным. Я очень осторожно пробую подходить к этой
теме, так как хохмить по поводу этого праздника или, не дай Бог, издеваться
над ним - я вовсе не собираюсь. Совсем даже наоборот. У меня много друзей -
профессиональных военных. Я даже сам в некотором роде - запасной лейтенант.
Да-да! Hе удивляйтесь! Именно я собственной персоной провел месяц в одном
авиационном полку где-то на просторах нашей необъятной Родины. Hе надо
иронических ухмылок! Этот полк, как ни странно, до сих пор существует и
даже восстановил ту часть боеспособности, которую потерял после моего
кратковременного присутствия.
И летный состав уже почти простил мне то, что я как-то все пленки с
учений ухитрился вместо проявителя сунуть в фиксаж. Да! Hе спорю! Это был
небольшой просчет с моей стороны. Hо зачем было гоняться за мной с
пистолетом по фотолаборатории? Конечно, я перенервничал и, убегая, свалил
шкаф со всеми архивами так, что пленки разлетелись по комнате. А то, что
песик Шарик погрыз эти пленки, - я тоже не виноват! Мне же страшно было
сидеть там в темноте одному, вот я его и пригласил помочь в выполнении
этого почетного задания. Hадеюсь, вы уже не сердитесь и все старые распри
между нами забыты? Предлагаю ради праздника простить все друг другу и снять
мою фотографию с доски позора нашего полка! Я в свою очередь тоже всем все
прощаю!
Лейтенанту Валере прощаю получасовое макание меня в таз с водой.
Капитану Ерошкину прощаю топтание ногами моего чемодана. Ефрейтору
Тимошенко извиняю попытку пристрелить меня; я же не знал, что у бойца,
стоящемго на посту у знамени дивизии, нельзя стрелять сигареты. Прапорщику
Пилипенко прощаю сто двадцать два наряда вне очереди, выданные им сержанту
Экслеру в тот момент, когда я вылил в канаву тот здоровый бак с помоями; я
же не знал, что это обед для всей роты. Майору Лукашину я прощаю все
нехорошие слова, которые он мне говорил, хотя майор тоже был не совсем
прав: я не знал, что по территории гуляет генеральская комиссия из Москвы,
когда с групппой обалдуев-курсонтов изображал с помощью подушек воздушный
бой с мессершмитами прямо на плацу перед штабом. Да! Я ревел на всю часть
так, что один из генералов чуть не оглох! Hо я же был мессершмит и меня
только что подбили; настоящий мессершмит, товарищ майор, ревет, между
прочим, гораздо громче. Сержанту Янукееву из караульного отряда я прощаю
все те слова, которые он наговорил при снятии меня с боевого караула; ну и
что, что я носился с автоматом вокруг боевых самолетов, дико орал,
периодически падал и отстреливался от воображаемого противника; это я играл
в Рембо; мне же было скучно там стоять одному ночью.
А про то, что я выпил 400 граммов спирта из прицельной системы
самолета МИГ-[вырезано цензурой], вы, товарищ сержант, до сих пор не
знаете! Вот я сейчас признался, а как учила мама товарища Ленина, - раз
человек сам признался, его нужно простить. Вон, маленького курчавого Ленина