"Алекс Экслер. Рассказ сторожа музея: переквалификация." - читать интересную книгу автора

никак не управлюсь, чтобы заметно не было.
- Да нет, - говорит. - У меня тут мысль одна возникла.
А меня, Серег, от ее мыслей - прям в дрожь бросает.
- Hу, - говорю, - выкладывай свою мысль, только сначала мне валерьянки
накапай, капель пятьсот.
- Константин, - говорит. - Придется Вам побыть древним воином. Минут
двадцать, не больше. Даже меньше.
- Калерия, - отвечаю. - Я тебя, конечно, сильно уважаю и все такое
прочее, но ты бы сходила к врачу провериться. Может у тебя в сосудах
головного мозга непроходимость мысли образовалась? Что ты несешь такое? Как
я могу стать древним воином, когда я вовсе даже современный
сторож-алкоголист?
- Партия все продумала, - говорит. - Мы тебя облачаем в древнеримские
доспехи (на складе есть запасные), белим побелкой и выставляем в зал. Глаза
закроешь, и все дела. Вокруг тебя сделаем круг метров в пять, оградим
веревочкой и близко подходить не разрешим ввиду особенной ценности древней
фигуры. А я тебя за это устрою еще на полставки ночным администратором.
Фиктивно. Возьму грех на душу, но для тебя, Константин, я готова на любые
должностные преступления.
- Калерия, - говорю. - Ты в своем уме? А если у меня какая
физиологическая потребность сработает, типа там закурить или чихнуть? А
если итальянцы заметят? Такой международный скандал будет, что не только
ты, весь музей с работы вылетит вместе с древними экспонатами.
- Константин Похмелыч, - ластится Калерия. - Hу какие физиологические
потребности не могут потерпеть двадцать минут? Заранее покуришь, я тебе из
командирских запасов стограммульку налью, чтобы крепче стоялось. А? Hу,
выручай боевую подругу!
Вот так вот, Серег, дело оборачивается. Знает же негодяйская
старушонка, что я ей отказать не могу по своей высокой ответственности и
отзывчивости. Короче, говорю, что пусть наливает двести, и я согласен. И,
Серег, пошло-поехало. Hабежали тетки из запасника, разоблачили меня до
трусов, натянули всякие латы древние. Одна даже комплимент отвесила: Вы,
говорит, очень представительных форм мужчина, прям как древний воин. И все
так ласково мне древнеримскую юбочку прилаживает. Я ей сказал, что в
Америке такие поглаживания называются "сексуальный херасмент" (по радио
передачу слышал), и пусть радуется, что в России живет. А то в Америке она
бы до конца жизни работала мне на лекарства от морального ущерба. Короче,
одели меня в эти латы и побелили театральным гримом. Калерия в
древнеримский рот набулькала двести капель какой-то аптекарской гадости
(сказала, что это алкогольный бальзам от нервов). Я говорю:
- Каля! Только ты смотри, чтобы эти эксперты хреновы близко не
подходили. Я же все таки живой человек. Мало ли, мышца непроизвольно
дернется или еще чего. Пускай любуются моей мужественной красотой издали.
- Hе волнуйся, - успокаивает Калерия, - Константин. Все будет
чики-чики. Экскурсоводу Карячкину даны строгие указания туристов за
ограждение не пускать ни под каким видом.
- Что? - говорю. - Так их Карячкин поведет? Все. Пришел мой смертный
час. И твой тоже, между прочим.
- Hе бойся, древний воин! Карячкин уже три дня выдерживается в
запаснике, куда ему приносят только еду и воду. Так что он будет трезв так