"Елена Езерская. Принцессы тоже плачут " - читать интересную книгу автора

одним ей ведомым способом. Она единственный мой соратник в борьбе за нашу с
тобою любовь. И если бы сердце мое не выдержало мук, и ангелы увлекли меня в
лучшие миры, знай, что я не желала бы для тебя спутницы иной, нежели княжна
Репнина... Целую уста твои, верная тебе по гроб жизни Ольга".

Александр Николаевич Романов со вздохом, в котором было столько
невыразимой сердечной тяжести, отложил в сторону душистый листок. Он сидел
на полу своей спальной и разбирал письма Оленьки Калиновской, разбрасывая их
по ковру, словно ставшую тесной одежду. Ему и впрямь было тесно, цесаревича
душили слезы.
Ольга уехала. Ее отняли у него... нет, он сам позволил свершиться
ужасной несправедливости, он предал любовь во имя высших интересов
государства, обрек две близкие души на одиночество среди чужих и равнодушных
им людей. Сейчас же оставалось довершить предательство. Он должен не только
вырвать Ольгу из своего сердца, но уничтожить любую память о ней, чтобы
потом вступить в новую жизнь, где уже не будет ни такой любви, ни такой
верности...
Александр поднялся с ковра. В дверь, извиняясь, робко протиснулся
Гаврила. Слуга был вроде столбового дворянина среди императорских
крепостных, семья Гаврилы попала в услужение еще при дворе Петра Третьего, а
сам Гаврила приставлен к цесаревичу и следовал за ним с малолетства. Гаврила
наследника любил, как умеет только русский человек любить Богом ему данного
государя - до слез, до исступления, до полного в нем растворения. И потому
душевную драму хозяина переживал как свою, и даже больше.
Гаврила с сожалением взглянул на веер разворошенной переписки на полу и
покачал головой.
- Кажется, батюшка и матушка ваши по коридору проследовали. Никак к Вам
идут. Здесь принимать будете?
- Нет, - резко сказал Александр. - Здесь непорядок, я сам выйду им
навстречу. А ты, любезный друг, прибери-ка все это.
- Изволите велеть собрать?
- Собрать и сжечь.
- Да как же... - растерялся Гаврила. - Это же...
- Это все в прошлом. А прошлое не должно мешать нам жить дальше.
- Слушаюсь, Ваше высочество.
- Сожги, чтобы даже пепла не осталось.
- Как прикажете, Александр Николаевич, - Гаврила принялся осторожно
подбирать листы и ароматные записочки с пола.
- Да не церемонься ты, - с намеренной грубостью осадил его Александр,
видя бережность, с которой слуга собирал с ковра письма Ольги. - Все
кончено, все прахом пошло, а прах - к праху, и - развеять по ветру. Без
следа...
Александр вышел в гостиную в тот момент, когда лакей распахнул двери из
коридора для царствующей четы.
- Maman, papa, - сухо и откровенно церемонно приветствовал родителей
Александр. - Я не ожидал вас увидеть.
- Это сюрприз, - улыбнулась государыня, стараясь не обижаться
намеренности сыновнего выпада. - Мы только что с прогулки.
- И это первый снег вдохновил вас на встречу со мной?
- Если иметь в виду ледяную суровость, с которой ты изволишь