"Александр Александрович Фадеев. Черная металлургия (Главы из романа)" - читать интересную книгу автора

закрыл Павлуше глаза и повис у него на плечах. Они весело здоровались между
собой за руки, обменивались шутками, которые обратились на двух незамужних
женщин, как только мужчины почувствовали свой перевес. Но ни Васса, ни Соня
не только не смущались, а становились все свободней и оборотистей в
окружении мужчин, - даже отсюда можно было догадаться, что они не дают
спуска.
И долго еще, когда людской поток поглотил их, видела Тина круглый,
мальчишеский затылок своего мужа. У нее все время подкатывало к горлу, но
это были не слезы. Она давно уже не плакала: она пережила девичьи слезы и
еще не обрела слез женщины. Но ей очень хотелось, чтобы Павлуша оглянулся.
Метрах в двухстах наверху, в глубине площади имени Ленинского
комсомола, выступала верхняя половина фасада нового кинотеатра - очень
легкого, воздушного здания, обнесенного белыми колоннами наподобие афинского
Акрополя. И утреннее солнце, игравшее в капителях колонн, и отдаленная, но
такая звонкая трель трамвая, вдруг прочертившего дугой по проводу поперек
площади, и сильная, молодая фигура мужа, идущая навстречу этим веселым
звонкам, и внезапный жалобный крик Алешки, донесшийся из столовой, - все это
слилось у Тины в одно пронзительное, нежное, отчаянное, безнадежное чувство.


IV

И день, такой же, как сотни дней до него и тысячи после него, глянул на
нее со всею тяжестью и скукой неуловимых, неисчислимых, опутывающих душу и
страшных своей мелочностью забот, которые все укладываются в одно понятие,
определяющее жизнь миллионов и миллионов женщин: домашняя хозяйка.
Но день, предстоявший Тине, как и неизвестно еще сколько следовавших за
ним, должен был быть особенно, невыносимо тяжелым, потому что приехал Федор
Никонович, отец Павлуши. А ее мать, мать Тины, уже не могла помочь дочери,
как обычно, когда у них собирались гости. Мама не могла приехать именно
потому, что это были не обычные гости, а Федор Никонович. Может быть, она и
преодолела бы неприязненное чувство к свату: она любила дочь и способна была
ради нее на жертвы; простая деревенская женщина, она умела прятать свои
чувства под личиной молчаливого равнодушия, доведенного, если нужно, даже до
тупости. Но отец Тины никогда не отпустил бы жену унижаться перед старым
Кузнецовым.
Вчера, когда Павлуша и Захар и его жена Дуня отвели подвыпившего Федора
Никоновича в кабинет, где Тина наскоро постелила ему на диване, они еще
посидели некоторое время вчетвером в прокуренной столовой, в невыносимой
духоте.
Стояли на редкость безветренные и потому особенно жаркие дни и душные
ночи середины июня; дверь на балкон бывала открыта круглые сутки. Но в этот
день, как только Кузнецовы начали пировать, Тина незаметно прикрыла дверь и
задернула ее легкой солнечной шторкой.
Чего опасалась Тина?
Во всем квартале 16 В, как и во всем этом новом городе, жили рабочие
люди с семьями, в большинстве металлурги или строители из числа постоянных,
кто в годы первой пятилетки прибрел сюда, может быть, так, на время -
попытать счастья, а потом сам не заметил, как утвердился навечно. За шесть
послевоенных лет десятки тысяч семейств были переселены в новый город,