"Александр Александрович Фадеев. Черная металлургия (Главы из романа)" - читать интересную книгу автора

Васса знала это давно. Она почувствовала облегчение, когда показался вдали
вагон трамвая, и поискала глазами Павлушу.
Он стоял среди ремесленников-выпускников и разговаривал с одним из них,
рослым, красивым, серьезным парнем с синими глазами и сросшимися на
переносице густыми светлыми бровями - Илларионом Евсеевым, попросту Ларей.
Евсеев был зачислен в бригаду Павлуши вторым подручным и должен был перед
выпускными экзаменами выполнить пробную работу и получить от Павлуши
производственную характеристику. Павлуша разговаривал с ним, не выпуская его
руки из своей, и Ларя, польщенный тем, что это происходит на глазах
товарищей, то вспыхивал, то бледнел: все знали, что у Кузнецова легкая рука,
подручные у него не застаиваются, а быстро идут в гору: Чепчиков, Шаповалов,
теперь будет Евсеев.
Сопровождаемая Павлушей, Васса шла вдоль очереди с высоко поднятой
головой, как всегда, когда на нее смотрели люди, но сердце ее полно было
жалости. Да, Лермонтов, Лермонтов... Его прозвали так не только за стихи, а
больше за характер. Его мать, работавшая на торфоразработках где-то во
Владимирской области, была оставлена отцом, когда сыну не исполнилось и
года. Васса помнила, как он появился в "Шестом западном". Он сразу показал
себя хорошим товарищем, но так никогда и никому не открыл своего сердца. Его
трудно было вывести из себя, но все знали, что лучше его не задевать. Он
любил играть в карты на деньги и всех обыгрывал, а потом швырял деньги на
стол и говорил:
- Разбирайте каждый свои!..
Он научил ребят завязывать на человеческом волоске узелки и развязывать
их без помощи пальцев.
А потом это все схлынуло с него, никто даже не заметил, когда и почему
совершилась в нем эта перемена; одна Васса догадывалась. Он вступил в
комсомол почти вслед за ней.
Васса понимала, как ему не повезло, что она так и не смогла полюбить
его. Иногда она так жалела его за эту неразделенную любовь к ней, что,
казалось, готова была даже поступиться собой...
Она не выдержала и оглянулась. Конечно, Юра не смотрел ей вслед.
Сдвоенные трамвайные вагоны подошли к остановке. Васса видела, как
ремесленники ринулись на переднюю площадку прицепного вагона и втискивались
между людьми или устраивались на подножке. Юра Гаврилов - все-таки ему
следовало бы быть побольше ростом, например, как Евсеев, - повис последним,
держась обеими руками за поручни; трамвай тронулся...
Васса шла и смеялась и что-то кричала людям, приветствовавшим ее из
очереди.
Прежняя компания приняла Вассу и Павлушу с радостными возгласами, как
членов семьи, едва не отставших от поезда, будто и в самом деле те
полтораста метров, что они прошли вместе по улице Короленко, связали их
какими-то особенными узами.
Очередь быстро продвигалась, но ясно было, что им-то удастся попасть
только в третью, а то и в четвертую трамвайную двоешку.
- Только милиции не хватает! Нет, нет, я тебя люблю, - сказала
Прасковьюшка, снизу вверх глядя на остановившегося возле нее майора милиции
в белоснежном кителе. - Ах, Дёма, Дёма! Как бы мне добиться, чтобы тебя
поставили на наше Заречье, а этого Порфирина, Просвирина, или как его там,
на твое место? - спросила она наивно и, как всегда, не без "подковырки".