"Александр Александрович Фадеев. Разлив" - читать интересную книгу автора

серебро-свинцовые рудники в Тетюхинской бухте, и на золотые прииски Фудутун
в верховьях Имана.
И когда, женившись, Жмыхов осел на хуторе в среднем течении Ноты,
Тун-ло подумал, что кончилась последняя хорошая жизнь какого бы то ни было
гольда на этом свете.


2

Наступила весна, а с весной пришла ежегодная пантовка*. Жмыхова
схватила малярия, и он не мог идти в тайгу. Постоянным его спутником на
охоте была дочь. Она справлялась с винтовкой лучше любого деревенского
парня, готовая сравняться с отцом, у которого была самая верная пуля во всей
волости. Однако отпускать Каню одну на большого зверя он еще не решался.
______________
* Добыча молодых оленьих рогов - пантов, которые употребляются
китайцами на лекарства. (Примеч. А.Фадеева.)

- Что ж, паря, пойду я? - сказала жена Марья. Вернее, она задала
вопрос, но Жмыхов знал, что ее теперь ничем не удержишь.
Была пантовка, какой не видали за последнее десятилетие, и Марья,
тряхнув стариною, поддержала честь жмыховской фамилии. Обыкновенно самым
последним спускался с сопок старый гольд Тун-ло, но в этом году он уже
вернулся, а Марьи еще не было.
Поправившись, Жмыхов расставил по верховым ключам и притокам Ноты
нерета, каждый день переполнявшиеся серебристыми хариусами и толстыми
пятнистыми линями. Рыба едва сдерживала янтарную икру. Спустившись до
Самарки, он занял у Стрюка в счет удачной пантовки сорок рублей и, закупив
дроби и пороха, вместе с Каней постреливал по таежным озерам черноголовых
селезней.
Марья пришла через пять дней после Тун-ло и принесла одними пантами
больше гольда. Их купил марьяновский скупщик - хитрый китаец, за свой
маленький рост и острые ушки прозванный "Зайцем". Он выпил у Жмыхова
неимоверное количество чаю и, с уважением поглядывая на Марью, беспрерывно
повторял одну и ту же фразу:
- Эх, хороша бабушка!*
______________
* На русско-китайском жаргоне "бабушка" означает не старуха, а жена.
(Примеч. А.Фадеева.)

При этом он громко всхлипывал в знак высшего удовольствия и одобрения.
Вместе со скупщиком по уссурийским долинам побежала гордая слава о
женщине, взявшей весеннее первенство на всем пространстве от золотистых нив
Сучана до холодных истоков Хаунихедзы.
Однако этой весной разговор о Марьиных подвигах продолжался недолго.
Иные события волновали жителей Улахинской долины. Сердце этих событий билось
за девять тысяч верст от Сандагоуской волости - в далеком незнаемом Питере,
но отзвук этого биения чувствовался здесь - у южных отрогов
Сихотэ-Алиньского хребта.
Произошли кой-какие перемены.