"Александр Александрович Фадеев. Один в чаще" - читать интересную книгу автора

Старик бесшумно вышел на лужайку и, громко крикнув, сказал:
- День добрый!..
Мужик испуганно поднял голову и выронил топор. Парнишка шмыгнул глазами
на вновь прибывшего и замер на месте в том положении, как его захватил
Старик, - с согнутой рукой и ножиком под недоконченной стружкой.
- Ну, чего испугались? - сказал Старик, стараясь придать голосу хоть
оттенок приветствия. Но язык и гортань не повиновались ему, и голос звучал
враждебно и глухо.
- Смолу гоните, что ли?.. - продолжал он, чувствуя, что только
разговором можно доказать свое человеческое происхождение.
Кирпичное лицо с волнистой бородой вернулось к жизни. Мужик опустился
на обрубок; не глядя на Старика, попробовал улыбнуться, махнул безнадежно
рукой, снова попробовал улыбнуться и снова махнул и, наконец, тяжело
переведя дух, сказал:
- Ф-фу... твою мать!.. Ну, напугал...
Покачал досадливо головой в войлочной шляпе и, все еще не придя в себя,
повторил:
- Н-ну, напугал... ей-богу... Вот напугал!..
И, вскинув на Старика маленькие зеленоватые глазки, в которых играли и
насмешка - досада на себя, и неприязнь - обида на непрошеного гостя, он
хмуро и укоризненно спросил:
- Откедова это тебя, черта патлатого?
Никто не учил Старика, как нужно вести себя в тайге при встрече с
незнакомыми людьми, но он усвоил это стихийно, как все, что приходилось
делать за четыре с половиной дня таежного пути. Не своим - грубым, хриплым и
резким голосом сказал:
- А ты поговори еще немного!.. Где был, там нету...
И откровенная грубость эта к человеку была так же необычной, непрошено
новой, как все, что он переживал в эти дни.
- Пожрать давай, - продолжал он, с непонятным удовлетворением наблюдая,
как мелкоглазое лицо мужика принимало приниженное и подобострастное
выражение. - Четыре дня не жрал, это тебе не деготь гнать!..
Сидя на обрубке дерева, он жадно, по-волчьи, почти не жуя, глотал сало,
картошку, соленые огурцы, песочные гречишные лепешки, крепко зажав винчестер
между колен и бросая вокруг исподлобья сторожкие, недоверчивые взгляды.
Длиннобородый смолокур стоял, растерянно опустив руки, не зная, куда девать
свое несуразное тело, и его зеленоватые глаза смотрели ждуще-покорно, как
будто так и нужно было, что неизвестно откуда пришедший человек распоряжался
его добром, как своим. Было во всей его рослой, но сутулой и обобранной
фигуре - в волнистой светло-русой бороде, в грязных полотняных штанах с
отвисшей мошонкой - что-то унизительно-жалкое, но Старик не чувствовал
этого: ему теперь тоже казалось это естественным.
Только веснушчатый парнишка был чем-то несказанно доволен и смотрел на
Старика с нескрываемым любопытством и восхищением. Он долго вертелся вблизи,
наконец, осмелев, ткнул пальцем в заржавевший винчестер, спросил неуверенно:
- Дальнобойная?..
- Не тронь! - сказал Старик сурово. - Деревня далеко? - спросил у
смолокура.
- Девять верст, - ввернул веснушчатый парнишка. - Ариадной звать...
- Что?