"Александр Фадеев. Особый коммунистический (Из воспоминаний) " - читать интересную книгу автора

Несмотря на тяжесть перехода, "Особый Коммунистический" взял с собой
всех раненых. Их несли на носилках через реки и болота, иногда по шею в
холодной, ледяной воде. Я тоже был ранен в этом бою, и мне хотелось бы, хотя
и запоздало, выразить теперь то чувство благодарности за любовь и поддержку,
которые я и каждый из нас, выбывших тогда из строя, испытал на себе. Нас
несли бережно, укрывая шинелями. Часто, приподнимая, несли над головами,
потому что люди брели иногда по горло в воде. Каждый чувствовал эти сильные
руки, поддерживающие нас. Над нами склонялись на привалах улыбающиеся лица
товарищей; все самое необходимое, что может иметь боец в тяжелом походе, все
это в первую очередь предоставлялось нам. Я должен сказать, что нет более
великого чувства, чем дружба смелых и сильных людей во время опасности,
когда каждый верит своему товарищу, когда каждый может отдать за него свою
жизнь и знать, что товарищ не пощадит своей. Именно это чувство согревало
нас всех во время этого необыкновенного похода. Впоследствии весь "Особый
Коммунистический" был брошен на фронт под Хабаровск, и там на его долю также
выпала судьба стать главной силой сопротивления японскому продвижению в
глубь области.
Рабочие Вяземских железнодорожных мастерских в исключительно короткие
сроки соорудили бронепоезд. На этом бронепоезде "Особый Коммунистический" в
течение месяца задерживал натиск японцев. Еще не оправившись от раны, я
лежал в штабном вагоне на маленькой лесной станции Корфовская, неподалеку от
Хабаровска. Время тянулось для меня невероятно медленно и, по существу,
делилось по двум признакам: наши на броневике выезжают на фронт, наши на
броневике вернулись.
Вот они сидят возле моей постели - Куницын, братья Кокорвичи, Ситников,
Степан Комлев и другие, и вдруг доносятся орудийные выстрелы. Это движется
японский бронепоезд. Ребята тут же затягивают патронташи, хватают винтовки и
бегут. Я уже слышу грохот брони, пыхтение паровоза, на котором ездил
бесстрашный седой машинист с гранатами на поясе. Я даже не могу увидеть
своих друзей, потому что я не могу подняться с постели, я не могу помахать
им на прощание рукой. И я вынужден иногда в течение нескольких часов лежать,
слышать орудийную канонаду, трескотню пулеметов, и ни в чем я не могу
принять участие. И все время томит мысль, кого мы недосчитаемся в этом бою?
Но вот пальба смолкает, и я уже издали по содроганию пути, по дрожанию
вагона, в котором я лежу, слышу, что паровоз возвращается на станцию
Корфовская. Бронепоезд с грохотом проносится мимо не останавливаясь. Я слышу
голоса на путях. Люди идут сюда. Вот они взбегают по ступенькам, вагон
качается, и снова я вижу смелые, сильные, одухотворенные лица товарищей, еще
полные страсти борьбы, черные в пороховом дыму.
"Ну, как? Все целы?" - взволнованно спрашиваю я. "На этот раз все",
весело отвечают мне и, перебивая друг друга, рассказывают мне все
переживания боя. И рассказы их полны внутреннего огня и юмора, снова
напоминающие мне заметки в стенной газете на свиягинском зимовье.
Многие из "Особого Коммунистического отряда" сложили свои головы. Нет в
живых Куницына, нет младшего Кокорвича и многих и многих других. Но память
об этом отряде и до сих пор живет в сердцах рабочих и крестьян Дальнего
Востока. Я был в родных местах в 1934 - 1935 годах. Многие люди из этого
отряда стали уже большими работниками, а некоторые работают на лесных
заводах Дальнего Востока, работают, как стахановцы.