"Даниель Фагунва, Воле Шойинка. Лес тысячи духов " - читать интересную книгу автора

выпуклой стороной вниз. У меня же все время выпадала предсказывающая неудачу
мешанина. В конце концов я просто положил одну половину семян выпуклой
стороной к земле, а другую половину - выпуклой стороной наверх и произнес
предсказательное заклинание: "Всякий человек - творец своей доли, и, если
упрямится зловредная кола, он веско скажет вещее слово и положит семена по
собственной воле". Обустроив таким образом свою судьбу, я двинулся
разыскивать чащобу, богатую дичью...
...И тотчас же споткнулся на левую ногу, что всегда оказывалось для
меня дурной приметой. Это слегка поколебало мою вещую уверенность, и, пока я
стаял, с укоризной глядя на неловкую ногу, мимо пролетела сова, задев меня
крылом, - худшей приметы невозможно себе и представить. Минут десять я
опасливо размышлял о бедах, предсказанных мне приметами, однако вскорости
прогнал зловещие мысли, сказав себе так: "Много раз не умрешь, а от одной
смерти все равно нс уйдешь, и, если человек боится примет, он вовек не
добудет мяса на обед". С этими словами я углубился в лес и минут через
пятнадцать нагнал антилопу. Остановившись, я немного подождал в надежде, что
она повернется ко мне головой, однако этого не случилось, и мой выстрел
только ранил ее. Она зигзагообразно помчалась по лесу, а я, чтобы не
упустить ее из виду, со всех ног побежал за ней, и, хотя погоня была долгой,
настичь ее мне так и не удалось, поэтому, когда она нырнула в темную пещеру
на склоне каменистого холма, я без колебаний устремился следом.
Пещера была огромная, и там было совершенно темно, антилопы я не видел
и преследовал ее по стуку копыт. Вскоре, однако, наступила тишина, и, не
понимая, куда могла деться антилопа, я начал тщательно обыскивать пещеру.
Внезапно кто-то схватил меня за правую руку, а потом, вывернув ее назад,
искросыпительно треснул меня по уху. Сила у напавшего на меня разбойника
была слоновья; я попытался вырваться, но он, ухватив меня еще и за шею,
поволок к выходу из пещеры, награждая по дороге тяжеленными оплеухами. Когда
пытка удушением и, оплеухами стала нестерпимой, я вскричал: "Отпусти меня, я
больше никогда не буду стрелять в твою антилопу! Да отпусти же меня, ради
бога, мне вовсе не нужна твоя дичь!" Но разбойник молча тащил меня вперед,
продолжая сурово карать. Иногда он пребольно ущипывал меня, иногда пинал, а
иногда бил по голове - эта пытка усугублялась еще и тем, что я не видел во
тьме своего мучителя. Путь до выхода из пещеры показался мне бесконечным, и
только в лесу, при свете дня, сумел я разглядеть напавшего на меня
разбойника - он был низкорослый и чешуйчатый, по бокам - плавники, будто у
рыбы, а на спине - огромный горб. В остальном он напоминал человека - две
ноги, две руки, одна голова и два глаза, - но сзади у него виднелся рыбий
хвост, а глаза были огромные, раз в шесть, наверно, больше, чем у человека,
и ярко-красные, словно сырое мясо. Вытащив меня из пещеры, он приказал мне
пригнуться и обхватить ладонями колени, а когда я повиновался, вскочил мне
на спину, ткнул меня твердыми пятками под ребра и повелел везти его, будто я
лошадь. Делать нечего, пришлось покориться - тем более что ружье Чешуйник
отобрал у меня еще в пещере и теперь был вооружен. Вскоре мы выбрались из
леса в поле с высокой травой, и тут мои страдания удесятерились. Чешуйник
заранее запасся прутьями и, безжалостно стегая меня, радостно хохотал, а его
слюни долбили мне голову удлиненными от тягучести каплями; если же я пытался
распрямиться, он злобно хлестал меня прутьями, чтобы напомнить мне мои
лошажьи обязанности. Порой он заставлял меня ржать, а когда ему казалось,
что ржу я недостаточно громко и похоже на лошадь, он щедро отвешивал мне