"Легкие деньги" - читать интересную книгу автора (Гриппандо Джеймс)

Глава 2

Огромные неподвижные взвихрения оранжевого, розового и пурпурного висели над горизонтом – чудесный отблеск южного колорадского заката. Тридцатипятилетний Райан Даффи меланхолично созерцал с обитого деревом крыльца то, что казалось неким напоминанием природы: даже последние минуты жизни могут быть воистину прекрасны. Красочное зрелище постепенно таяло, пожираемое глухой синевой неба без всяких признаков луны или звезд. Этот удивительный взрыв ярких радужных оттенков ввел Райана в оцепенение. Но теперь он чувствовал вину за то, что в голову ему пришла секундная мысль о смерти отца.

Все шестьдесят два года своей жизни старик руководствовался одним-единственным правилом. Фрэнк Даффи не признавал по отношению к себе понятия «второй» – он всегда и во всем привык быть первым. «Последний» было самым оскорбительным для него словом. Религия, семья, работа – этому он отдавался без остатка и с неистощимой энергией. Трудяга-парень никогда не пропускал воскресной службы в церкви, не подводил семью, не уходил с работы, пока не слышал от кого-нибудь: «Этот Даффи, так его и этак, лучший электрик в городе!» И только в самых важных жизненных ситуациях Фрэнк избегал первенства.

Например, он был последним человеком, признавшим, что рак в конце концов доконает его.

Только тогда, когда боль стало невозможно терпеть, он наконец понял, что не справится с ней сам. Райана сердило поведение отца: старик, вместо того чтобы пить таблетки, прятал их. Райан был врачом, но это, похоже, делало его уговоры еще менее действенными, будто они исходили из уст какого-нибудь сдвинутого экспериментатора (последним Фрэнк Даффи не доверял никогда). Быстро выяснилось, что лечение лишь отсрочит неизбежное – на два месяца, максимум на три. Однако Райан довольствовался и этим, ему хотелось отыграть у болезни хотя бы пару недель. Тем не менее, он знал: на месте отца он проявил бы то же самое тупое упрямство. Райану нравилось, когда люди сравнивали его с отцом, – сходства нельзя было не заметить. Оба привлекательные, у обоих теплый взгляд карих глаз. Правда, отец уже давно ходил седой как лунь, но Райан и тут не отставал – в его густой темной шевелюре появились первые седые прядки. Оба были высокими, хотя сын не мог не заметить, как его гордый отец медленно усыхает с годами.

Солнце совсем закатилось, окунувшись в горизонт. В темноте долина юго-восточного Колорадо казалась огромным океаном. Ровная, покойная поверхность, не испорченная городскими огнями. Хорошее место, чтобы воспитывать детей вдали от городских соблазнов, так влекущих подростков. Ближайший рынок находился в сотнях миль на западе, в Пуэбло – городе голубых воротничков. Ближайший модный ресторан – в Гарден-Сити, а это очень далеко на восток. Люди говорили, что Пайдмонт-Спрингс находится посреди неизвестности. Для Райана это было то, что нужно. Сын поддержал решение отца провести последние дни дома. Фрэнк Даффи был уважаемым человеком среди двух сотен горожан, но даже его близким друзьям было бы нелегко пускаться в двухчасовое путешествие до больницы. Райан устроил отца в задней части дома, в его любимой гостиной. Простая сосновая кровать, подушки в изумрудных наволочках – вместо хромированной больничной койки с регулируемым матрацем. За большим окном зеленел огород с молодой кукурузой и пышными томатами. Дубовые полы, посеревшие от старости, и балки под потолком из кедра придавали комнате вид хижины. Да, гостиная действительно была самой приятной комнатой в доме.

– Принес? – весело осведомился отец, когда Райан вошел в комнату.

Райан притворно улыбнулся, доставая из бумажного пакета ирландское виски «Джемесон айриш» – уже пятую за последние дни бутылку.

Отец просиял:

– Доставай стаканы!

Сын поставил на поднос бокалы и наполнил их на два пальца.

– Знаешь, что хорошего в ирландском виски, Райан? – Старик поднял бокал и криво улыбнулся. – Оно ирландское. Ваше здоровье, господа! – произнес он с преувеличенно деревенским акцентом.

Его рука тряслась, но не из-за алкоголя, а по вине болезни. Сегодня он был бледнее, чем вчера, и его ослабевшее тело под белой простыней казалось почти безжизненным. В тишине дома они опустошили свои бокалы. Лицо отца озарилось улыбкой удовлетворения.

– Я до сих пор помню, как ты впервые выпил, – произнес старик, и в его глазах читалась ностальгия. – Ты был храбрым малым, в одиннадцать-то лет! Все докучал мне, просил глоточек. Бабушка сказала, чтобы я дал тебе глотнуть, раз уж так приспичило. Думала, ты выплюнешь горькую гадость и подумаешь, что это лекарство. Куда там! Ты опрокинул в себя стакан, а потом стукнул им об стол, как эти ковбои в кино! Тебе так хотелось прокашляться, что глаза буквально выпрыгивали из орбит! Но ты только вытер рукавом рот, посмотрел на бабушку и сказал: «Даже лучше, чем секс!»

Они негромко рассмеялись. Отец внимательно посмотрел на Райана:

– Наконец-то мой сын улыбнулся. Целую вечность не видал от тебя такого!

– Знаешь, мне не слишком хочется улыбаться. Да и пить тоже.

– И что ты предлагаешь? Сделать парочку звонков, отменить встречу со смертью? Послушай, – смягчился отец, – по моему разумению, мы можем смеяться в лицо смерти, а можем просто умереть с кислой физиономией. Так что будь молодцом, налей отцу еще виски!

– По-моему, тебе хватит, пап. Болеутоляющее и алкоголь – настоящая гремучая смесь.

– Господи, да откуда ты такой ответственный взялся?

– А что?

– Ничего. Просто я восхищаюсь моим сыном, вот и все. Жаль, я не такой, как ты. Люди говорят, мы как две капли воды похожи, но это только с виду. Оно, конечно, было очень забавно, когда ты за завтраком садился рядом со мной и пытался читать спортивный обзор, хотя тебе было всего два года и читать ты не умел. Пытался быть похожим на отца! Но это все так, поверхностное. Внутри, если копнуть глубже… мы с тобой довольно сильно отличаемся друг от друга.

Он задумался и поставил бокал на поднос. Улыбка исчезла с лица, и появилось задумчивое выражение.

– Ты согласен с мнением, что иногда хорошие люди становятся плохими?

– Конечно, – ответил Райан, пожимая плечами.

– Я имею в виду совсем плохими, преступниками или вроде того. Ты ведь не думаешь, что есть такие отвратительные поступки, которые может совершить лишь человек, уже родившийся испорченным?

– Я не думаю, что люди рождаются плохими. У них всегда есть выбор. Воля, в конце концов.

– Тогда почему кто-то выбирает неверный путь, даже если он не такой уж плохой человек?

– Наверно, потому, что слабый. Слишком слабый, чтобы быть хорошим, недостаточно сильный, чтобы противиться злу.

– А может ли слабый стать сильным? – Отец оперся на локоть и приподнялся, заглянув Райану в глаза. – Или если ты обратился во зло, то это навсегда?

Райан неуклюже улыбнулся. Он мог только догадываться, к чему клонит отец.

– Почему ты спрашиваешь?

Старик лег и вздохнул.

– Потому что умирающие люди всегда оценивают свою жизнь. А я, по всей видимости, умираю.

– Перестань, пап. Ты любишь мать. Твои дети любят тебя. Ты хороший человек.

– Нет, обо мне можно сказать только, что я стал хорошим человеком.

Откровенные слова будто повисли в воздухе.

– Каждый человек когда-нибудь совершает плохой поступок, – попытался успокоить отца Райан. – Это еще не значит, что он преступник.

– В этом-то и есть самое главное отличие между нами. Ты бы никогда не сделал того, что сделал я.

Райан нервно отправил в рот последние капли из пустого бокала, надеясь, что за этими словами не последует признания. Теплый ветерок развевал занавески. Отец продолжал:

– На чердаке есть старый комод. Сдвинь его. Под половицами я кое-что приберег для тебя. Деньги. Много денег.

– Сколько?

– Два миллиона долларов.

Райан оцепенел, затем рассмеялся:

– Хорошая шутка, пап! Два миллиона на чердаке, ха! Черт возьми, а я то думал, ты спрятал их в матраце! – Он смеялся и качал головой. Потом резко оборвал веселье.

Но отец не улыбался. Райан сглотнул.

– Перестань, ты же пошутил, да?

– Райан, на чердаке два миллиона долларов. Я сам положил их туда.

– Да откуда, черт возьми, ты мог взять два миллиона долларов?!

– Я и пытаюсь рассказать тебе! Это не так легко, как кажется. А ты еще и не веришь!

Райан взял бутылку с подноса.

– Так, похоже, тебе пора завязывать с виски. Алкоголь, болеутоляющие – и вот результат. У тебя галлюцинации!

– Я шантажировал человека. Он заслуживал этого.

– Пап, перестань! Ты не мог заниматься шантажом.

– Да мог же, черт тебя побери! – Старик так разволновался, что начал кашлять.

Райан подошел к отцу и приподнял подушки. Отец дышал тяжело, со свистом, задыхаясь перед новым приступом кашля. В мокроте были следы крови. Райан нажал на кнопку вызова медсестры. Она быстро прибежала.

– Помогите мне! – крикнул Райан. – Его надо усадить прямо, не то он задохнется!

Сестра выполнила его указания. Райан поднес кислородную маску ко рту старика и открыл клапан. Все семейство уже давно научилось пользоваться маской – отец долгое время страдал эмфиземой, еще до того, как у него обнаружили рак. Он сделал несколько глубоких вдохов, и свист в легких прекратился. Дыхание медленно приходило в норму;

– Доктор Даффи, я не ставлю под вопрос ваш профессионализм, но не кажется ли вам, что мистеру Даффи пора отдохнуть? Видимо, он слишком много говорил сегодня.

Райан знал, что сестра права.

Он был готов увидеть стеклянный, сумасшедший взгляд человека, сочиняющего бредовые истории о каком-то шантаже. Но темные глаза отца выражали уверенность и самообладание. Они буквально говорили за старика. И заставили Райана задуматься: неужели он это серьезно?

– Я вернусь утром, пап. Тогда и поговорим.

Отец, казалось, воспринял отсрочку с благодарностью. Для одного вечера действительно было достаточно. Райан пытался улыбаться и хотел было сказать: «Я люблю тебя», – как делал это каждый вечер. Он боялся, что сегодняшняя беседа могла оказаться последней. Тем не менее он промолчал и тихо вышел из комнаты, пытаясь совладать с собой. Он не мог поверить, что его отец шантажировал кого-то и получил в результате два миллиона долларов. С другой стороны, отец никогда еще не выглядел таким серьезным.

«Если это шутка, то, должен признать, весьма убедительная, – думал Райан, покидая комнату. – И совсем несмешная. Черт, папа! Прошу, не заставляй меня разочаровываться в тебе!»