"Юлий Файбышенко. Троянский конь" - читать интересную книгу автора

земли. Одуряюще пахло началом цветения. Где-то недалеко кричали грачи,
взмывая над голыми вершинами.
Был рассвет, был апрель, а он, Борис Репнев, здоровый и сильный
человек, должен был таиться как зверь на собственной земле, совсем недалеко
от тех мест, где недавно работал. Он ненавидел эту настороженность, это
вечное присутствие оглядки и страха в себе. Это его земля, а он должен был
ходить по ней крадучись как вор. Он резко рванул с ремня котелок, нагнулся и
зачерпнул черной воды. К черту эти мысли!
Воду надо вскипятить на костре. Копп уже должен был развести его у
шалаша. Потом они съедят две оставшиеся галеты и двинутся дальше.
Разгребая руками ветки березняка, он выбрался к берегу, прислушался.
Кричали сойки, потрескивало и поухивало болото. Как будто никого. Опасаясь
пролить воду из котелка, он поднялся. Глухо лопнуло что-то в болотном брюхе.
Запах гнили и тины поплыл над островком.
Он зашагал обратно. Темный конус шалаша чуть выделялся в дымчатом
мареве окружавшего его березняка. Обходя кусты, чтоб не трещать сучьями,
тщательно переступая хворост и валежины, он выбрался на полянку и замер от
хряста и хрипа. Двое в ватниках и немецких пилотках заламывали руки
брошенному на колени Коппу, а третий в ушанке, держа под мышкой "шмайсер",
отталкивал Коппа ногой. Репнев, скованный котелком, осторожно потянул из-за
пазухи парабеллум, и в тот же миг тот, который стоял к нему спиной,
оглянулся.
Он встретил глазами вскинутый на уровень его лба зрачок пистолета и,
падая, успел рубануть поверх Бориса очередью из автомата.
Репнев тоже упал, выстрелив пару раз наудачу. Эхо далеко разнесло и
передало звук выстрелов. Репнев приподнял голову. Копп катался по земле,
пытаясь сбросить с себя нападавших. Тот, что лежал, кричал кому-то:
- Юрка, заходи с фланга.
По шевелению кустов Репнев понял, что его обходят, и тут же осознал,
что кричат по-русски. Но кто? Партизаны? Полицаи?
- Ребята! - крикнул он, прижимаясь к земле. - Не стреляй! Свои!
- Какие - свои? - спросил, привстав на колено, тот, кто первым заметил
Репнева. Он щелкнул выброшенным рожком, вставил в автомат второй и поднялся.
- Коли свой - покажись!
Из кустарника по обе стороны от него высунулись дула еще двух
автоматов. Один был наш - ППШ. Репнев встал.
- Оружие брось! - приказал первый.
Он швырнул на землю пистолет и пошел, чувствуя всем телом, как легко
сейчас первой же очередью порвать жилы, раздробить кости и разнести вздрызг
все то, что называлось им, Борисом Репневым.
Трое разглядывали его в упор. Первый - голубоглазый, со скандинавской
челюстью и неожиданно небольшим женственным носом на массивном лице. Второй,
русый парень в немецкой пилотке с залихватским чубом на лбу, с ножом на
поясе, стягивающем ватник, и третий - коренастый чернобородый мужик с
угрюмым, исподлобым взглядом. За ними бился и хрипел спеленатый Копп с
кляпом во рту,
- Кто будешь? - спросил, голубоглазый.
Борис с надеждой разглядывал их. Но ничего, что говорило бы об их
принадлежности к своим: ни звезды, ни красной повязки. Пилотки немецкие...
Полицаи?