"Джозеф Шеридан Ле Фаню. Завещание сквайра Тоби" - читать интересную книгу автора

лучше, чем с искусством владеть собой; будучи изрядно под хмельком, он, к
удивлению присутствующих, замахнулся на Красавчика Чарли. Юноша искусно
увернулся; послышался звон разбитого графина. Однако в старике взыграла
кровь, он вскочил со стула, как ужаленный. Красавчик Чарли тоже решил
защищаться не на жизнь, а на смерть. Пьяный сквайр Лилбурн, попытавшийся
остановить драку, рухнул навзничь на пол и порезал ухо о разбитый стакан.
Красавчик Чарли открытой рукой отразил обрушившийся на него мощный удар,
схватил отца за галстук и швырнул спиной о стену. Говорят, никто никогда еще
не видал старого сквайра в такой ярости: глаза его вылезли из орбит, на
губах выступила пена. Красавчик Чарли крепко прижал отца обеими руками к
стене.
- Ну, ну, полно, не болтай больше ерунду, и я тебя не трону, -
прохрипел сквайр, пунцовый, как вареный рак. - Ловко ты меня припер, ничего
не скажешь. А? Ну, Чарли, старина, дай руку, малыш, и садись со мной,
слышишь? - На этом схватка закончилась; думаю, сквайр никогда больше не
осмеливался поднять руку на Красавчика Чарли.
Однако те дни давно миновали. Остывшее тело старого Тоби Марстона
лежало в могиле под раскидистым ясенем возле развалин саксонской часовни,
там, где обратились в прах и обрели забвение многие представители старинного
рода Марстонов. Лишь в памяти сыновей осталось приплюснутое лицо старого
сквайра, отмеченное печатью самых низких страстей, потрепанные охотничьи
сапоги и кожаные штаны, засаленная треуголка, с которой старый упрямец
упорно не желал расставаться, и знаменитый красный жилет, достигавший
владельцу чуть ли не до колен. Теперь же братья, между которыми он посеял
непримиримую вражду, в траурных костюмах, еще не растерявших свежего лоска,
сидели друг напротив друга за тяжелым столом в обитой дубом просторной
гостиной, где так часто слышались добродушные шутки и грубые песни, где
звучала брань и смех окрестных помещиков, которых старый сквайр любил
собирать у камина в усадьбе.
Эти молодые люди, взращенные в Джайлингден-Холле, не были приучены
сдерживать языки, а при необходимости, не задумываясь, пускали в ход кулаки.
Ни тот, ни другой не присутствовали на похоронах отца. Смерть его была
внезапной. Однажды ночью ему, не в меру буйному и веселому после портвейна с
пуншем, слуги, как обычно, помогли лечь в постель, а наутро он был найден
мертвым. Голова его свешивалась с кровати, лицо почернело и опухло.
Своим завещанием сквайр отказал нелюбимому горбуну во владении
Джайлингден-Холлом, поместьем, которое с незапамятных времен переходило от
отца к старшему сыну. Скруп Марстон сгорал от ярости. Он расхаживал по
комнате, изрыгая громкие проклятия в адрес покойного отца, и неистово
молотил кулаком по столу. Эти звуки приводили в ужас лакеев, подслушивавших
за дверями. Затем к глубокому голосу Скрупа присоединился другой, более
хриплый - на брата бешено набросился Чарли. Последовала короткая перепалка,
оба голоса набирали силу и злость. Перепуганные стряпчие пытались увещевать
братьев, но их бормотание лишь усилило общий сердитый гомон. Внезапно все
стихло. Из комнаты, сжав кулаки, выскочил Скруп; его бледное лицо в
обрамлении длинных черных волос стало от ярости еще белее, темные глаза
бешено сверкали, неуклюжая горбатая фигура, содрогающаяся в злобных
конвульсиях, казалась еще уродливее.
Должно быть, братья сказали друг другу что-то невероятно жестокое,
потому что Чарли, хоть и вышел из схватки победителем, пылал злобой не