"Антон Фарб. Клаустрофобия" - читать интересную книгу автора

удобно для отшельника вроде меня, и я даже не стал переодеваться. Стельки
из кроссовок я повесил проветриться, поэтому я сунул ноги в тапочки,
вытащил из джинсов бумажник и, прихватив с собой висевшую на дверной ручке
старорежимную авоську, сбежал вниз по лестнице.
Продуктовый отдел был закрыт на переучет, и я купил только бутылку
каберне, а по дороге домой чуть не раскокал свою единственную добычу: лифт,
как всегда, был занят, я пошел по лестнице и почему-то решил, что в ней
ровно на одну ступеньку больше, чем было на самом деле. Hога моя, не найдя
опоры, сначала зависла в воздухе, а потом громко топнула об цемент, а
бутылка звякнула о край ступеньки, и я испуганно втянул воздух сквозь зубы.
Hо все обошлось, и я, вернувшись в свою берлогу, выставил бутылку в центр
стола и проинспектировал содержимое холодильника. Полпалки вареной колбасы
подозрительного землисто-серого цвета и засохшая четвертинка позавчерашней
пиццы, не считая стратегического запаса томатного сока, на праздничный ужин
никак не тянули. Конечно, можно было позвонить в ресторан и заказать ужин
на дом, но сначала...
Я снял с холодильника старый телефонный аппарат вместе с записной
книжкой, уселся на табуретку, стоящую в нише между пеналом и холодильником,
поставил телефон себе на колени и открыл потрепанный блокнотик, прозванный
когда-то "кобелиным реестром" одной из его фигуранток. После двадцати минут
бесплодного накручивания диска, я раздосадовано впечатал трубку в телефон.
Аппарат жалобно тренькнул.
Похоже, меня ждал еще один ужин в гордом одиночестве.
Пиццу я разогрел в микроволновке, а каберне налил в толстый
граненый стакан и приступил к холостяцкому ужину, размышляя о том, что если
я сейчас подавлюсь, и упаду посиневшей мордой в стол, то труп мой обнаружат
недельки через две, не раньше... Как только я это подумал, крошечный
кусочек колбасы скользнул не в то горло, и я поперхнулся. Hа глаза
навернулись слезы, а кожу на затылке свело. Содрогаясь от судорожного
кашля, я богатырски стукнул себя в грудь и хлебнул каберне из горлышка.
Руки у меня все еще тряслись, когда я доставал из холодильника
початую бутылку виски, и, чтобы не упустить ее на пол, я схватил ее обеими
руками и захлопнул дверцу ногой. Дверца влажно чмокнула резиновым
уплотнителем, а я причмокнул губами и выплеснул в раковину опивки из
стакана...
Остаток вечера я запомнил плохо.


Похмелье выдалось не из приятных. Следуя советам классика, в такой
ситуации полагалось лечить подобное подобным, однако дело осложнялось тем,
что все подобное я выхлестал еще вчера - по крайней мере, именно это мне
подсказывали те участки памяти, что уцелели в пьяном угаре...
Скорее свалившись, чем спустившись, на пол, я хрипло застонал и на
четвереньках добрался до турника. Он был вделан в дверной косяк, и я,
вцепившись потными ладонями в скользкую перекладину, слегка поджал ноги,
повис и захрустел. Позвоночник выпрямлялся болезненно.
В ванной я сунул голову под кран и, яростно отфыркиваясь, подержал
ее там около минуты. Похмелье отпустило. Если бы я еще не рассадил затылок
об кран, все было бы совсем хорошо...
Вчерашняя принудительная побудка не прошла незамеченной для моего