"Френк Фаррелли, Джеффри Брандсма. Провокационная терапия " - читать интересную книгу автора

беседой. В голове была одна мысль: "Какого черта!"
Теперь я по-новому смотрел на пациентов и клиентов. Впервые за семь
месяцев я взглянул на положение вещей ее глазами, а не больничного
персонала, ее семьи и общества в целом. Она вела себя сообразно ее
собственному мировосприятию. Это было пугающее, но и влекущее открытие -
войти в мир другого человека, "частичку вселенной", заполненную только ею
(как я после сказал Фрэнку и Мэгу), и увидеть людей, вещи, чувства, мысли и
образы, отношения с ее точки зрения. И тогда ее поведение приобрело смысл,
все сошлось и стало "рациональным".
Никогда мне не забыть возбуждения тех дней; многое, чему я учился
ранее, казалось мне ненужным, многие семинары и лекции лишенными смысла...
Мы подолгу говорили с Фрэнком и Мэгом, и я начал по-новому осмысливать
многие вещи, которым меня учили, видел их в другом свете и стараться
по-иному применить. Клиент-центрированная терапия отныне стала для меня
силой, интегрирующей все приобретенное в ходе учебы знания, и возможностью
применения их в работе с пациентами. Сеансы с Рэйчел стали для меня
желанными. Я отчетливо помню, как однажды после очередного сеанса я с
энтузиазмом делился до 2 часов ночи с моей бедной женой Джуной своими
мыслями и идеями новых подходов лечения больных, пока не опомнился, увидев,
что жена уже уснула. Я немного обиделся, но со временем осознал, что как бы
жена не старалась, она не сможет полностью разделить мой восторг от "нового
открытия".
После шести сеансов спустя 2 недели, больничная медсестра сообщила, что
терапевт, лечащий Рэйчел средствам арт-терапии, интересуется, "не происходит
ли чего-нибудь нового с его подопечной", поскольку она по-новому стала
делать рисунки. Медсестра ответила, что точно не знает, но в палате их
пациентка стала вести себя более адекватно больше обращает внимания на свою
внешность (до сих по она по-детски пользовалась косметикой), вызывалась
что-нибудь сделать в палате, без напоминаний вставала с постели по утрам,
стала ладить с другими больными, по своей воле посещала синаготу, и в целом
проявляла общительность. Говоря коротко, все это было похоже на
"воскрешение". Позже медсестра позвонила, чтобы справиться, не происходит ли
чего-нибудь нового во время наших сеансов. Я с радостью рассказал ей о
"новом я и новой Рэйчел".
Случай с Рэйчел Штейн был одним из самых значительных в моей
профессиональной практике. Анализируя его сейчас, спустя почти 15 лет, я не
могу с уверенностью сказать, извлекаю ли я сейчас особый смысл из этого
опыта, или же наоборот, придаю ему особое значение, точно ли интерпретирую
происходившее в то время, или же с возрастом и опытом придаю тому времени
большее значение, чем это было на самом деле. После долгого размышления я
прихожу к выводу, что так все и происходило, что именно тот случай и
последующий приобретенный опыт сформировал мое мировоззрение.
Самое главное, что я выяснил для себя, что опытные, хорошо
подготовленные, умные и признанные "эксперты" могут ошибаться, а я -
неопытный, не совсем обученный и не совсем уверенный в себе студент - мог
оказаться "правым". Я также понял, что повторное лечение и дополнительные
процедуры с отдельными больными могут повторять одинаковые ошибки и не иметь
успеха. И еще я понял, что если больной не излечивается, то не обязательно
причина в нем (например, "бессознательное сопротивление"), дело может быть в
ошибочном подходе к лечению. Мне неожиданно открылось, что независимо от