"Филипп Хосе Фармер. Пассажир с пурпурной карточкой" - читать интересную книгу автора

СЕДОБОРОДЫЙ МАРИНАТОР

- Так я называю себя. Плод мудрости, замаринованный в рассоле
перечеркнутого цинизма и слишком долгой жизни.
- У тебя такая улыбка, словно ты только что поимел женщину, -
подшучивает Чиб.
- Какие там женщины. Мой шомпол потерял свою упругость тридцать лет
назад. И я благодарю Бога за это, поскольку теперь я не страдаю от
искушения совершить прелюбодеяние, не говоря уже о мастурбации. Однако во
мне остались другие силы и, соответственно, благодатная среда для других
грехов, и они куда посерьезнее. Помимо сексуальных прегрешений, которым,
как ни странно, сопутствует грех семенных извержений, у меня были другие
причины не обращаться к этим целителям от Древней Черной Магии, чтобы они
взбодрили мои жизненные соки до прежнего уровня парой уколов. Я был
слишком стар; если бы что-то и привлекло ко мне юных девиц, так только
деньги. И во мне было слишком много от поэта, ценителя красоты, чтобы
обрастать морщинами и плешинами своего поколения или нескольких поколений
до меня. Теперь ты понимаешь, сынок: я словно колокол, внутри которого
язык болтается бесполо. Дин-дон, дин-дон. Все больше дон, чем дин.
Старик смеется раскатистым смехом, это львиный рык с ноткой
голубиного воркования.
- Я всего лишь оракул, через который доносится голос вымерших
народов, я - адвокатишка, отстаивающий интересы давно умерших клиентов.
Явитесь, но не класть во гроб, а вознести хвалу и, вразумившись моему
голосу разума, тоже признать ошибки прошлого. Я - странный, согбенный
старик, запертый, словно Мерлин, в дупле дерева, мне не упорхнуть. Я -
Самолксис, фракийское божество в обличье медведя, пережидающее зиму в
своей берлоге. Последний из семьи, из спящего сонма Заколдованного
царства.
Старик подходит к тонкой гибкой трубке, свисающей с потолка, и
притягивает к себе складные ручки перископа.
- Аксипитер ходит кругами вокруг нашего дома. Он чует какую-то падаль
на Четырнадцатом горизонте Беверли Хиллз. Неужели он не умер, тот
Виннеган, неужели опять ускользнул победителем? Дядя Сэм - словно
диплодок, которому дали пинка под зад. Проходит двадцать пять лет, прежде
чем сигнал доходит до его мозгов.
Слезы выступают на глазах Чиба. Он говорит:
- Не дай Бог, если с тобой что-нибудь случится, Старик, я не хочу
этого.
- Что может случиться с человеком, которому сто двадцать лет, разве
что отключится мозг или откажут почки.
- Нужно отдать должное, твоя телега скрипит и не ломается, - говорит
Чиб.
- Называй меня мельницей Ида, - просит Старик. - Ид - зародыш,
передающий наследственные качества; из муки, которую мелет мельница,
выпекается хлеб в причудливой печи моей души - или наполовину выпекается,
если тебе угодно.
Чиб улыбается сквозь слезы и говорит:
- В школе меня учили, что все время каламбурить - дешевая поза и
вульгарность.