"Филип Жозе Фармер. За стенами Терры ("Многоярусный мир" #4)." - читать интересную книгу автора

выяснилось позже, находились две костюмерные комнатки, ванная и туалет. На
сиденьях и багажных полках лежали гитары, барабаны, ксилофоны, саксофоны,
флейты и даже одна огромная арфа.
Юбки двух девушек едва прикрывали ягодицы. Темно-серые колготки и
яркие кружевные блузы рельефно подчеркивали все интересные места их
статных фигур, а великое множество разноцветных бус и густая косметика
придавали им вид неземных созданий - зеленые и серебристые веки, накладные
ресницы, пятна вокруг глаз, как у панды, зеленые (!) и бледно-лиловые (!)
губы. В отличие от подруг, третья девушка вообще не пользовалась
косметикой. Ее длинные черные волосы доходили до талии. Она носила
облегающий свитер в красно-зеленую полоску - без рукавов и с глубоким
вырезом спереди. Наряд дополняли джинсы и сандалии. Парни в основном были
одеты в брюки-клеш и кружевные рубашки с оборками, но главными атрибутами
являлись длинные волосы и темные очки.
"Королем гномов" оказался высокий парень с лицом обреченного
туберкулезника. Его внешность немного оживляли волнистые волосы, длинные
усы и огромные очки, которые держались на самом кончике большого носа. В
ухе у него торчала серьга. Знакомясь с гостями, он назвал себя Лу Баумом
(производное от фамилии Голдбаум).
Кикаха отрекомендовался Полом Финнеганом, а Анану представил как Энн
Финнеган. Он сообщил Бауму, что она приходится ему женой и что они совсем
недавно приехали из финской Лапландии. Он знал, что в подобных компаниях
обычно не бывает людей, говорящих по-лапландски, и потому считал эту
генеалогию абсолютно беспроигрышной.
- Так, значит, она из страны северных оленей? - воскликнул Баум. - С
ума сойти! Настоящая фея!
Он присвистнул, чмокнул кончики своих пальцев и послал Анане
воздушный поцелуй. Слова сыпались из него, как горох из дырявого мешка.
- Да, куколка у тебя заводная, лопнуть мне на месте! Я просто в
отпаде, старик! Слушай, а кто из вас играет на этой штуке?
Он кивнул на футляр в руке Кикахи.
Тот ответил, что в музыке они ничего не смыслят, а футляр используют
вместо чемодана. Он не стал распространяться о том, что когда-то играл на
флейте и увлекался ею до 1945 года. Кикаха не счел нужным описывать те
музыкальные состязания на свирели, в которых он представлял честь
"медвежьего народа" чужого Многоярусного мира. И он не стал перечислять то
великое множество инструментов - земных или совершенно чуждых, - на
которых умела играть Анана.
- Сначала мы бродили по Европе, а потом перебрались в Америку, -
рассказывал он. - Этот месяц мы провели в горах, а потом решили сменить
обстановку и посмотреть на Лос-Анджелес. Ни она, ни я еще там не бывали.
- Все ясно, - подытожил Баум. - Простые бродяги.
Он говорил с Кикахой, но все время смотрел на Анану. Его глазки
блестели, руки совершали странные движения, словно он лепил из воздуха
бюст Ананы.
- А она может петь? - неожиданно спросил он.
- Может, только не по-английски, - ответил Кикаха.
Девушка в джинсах встала и подошла к ним.
- Кончай, Лу, - сказала она. - У тебя с этой цыпочкой ничего не
выйдет. Наш новый приятель убьет тебя, если ты ее хоть пальцем тронешь.