"Филип Хосе Фармер. Вперед! Вперед!" - читать интересную книгу автора

оказались не только велики, но и удивительно сложены. Тела их
были уплощены наподобие тарелок, а несоразмерно огромные
крылья имели в размахе добрых тридцать футов. Ног у них не
было. Лишь немногие моряки оценили значение этого факта в
полной мере: птицы жили в полете, не садясь ни на воду, ни на
сушу.

Покуда моряки размышляли, до них донесся слабый звук, точно
кто-то прокашлялся, но так далеко и почти неслышно, что
каждому показалось, что это прочищает горло сосед.

Но парой минут спустя звук стал громче, сильнее -- точно
звенела струна лютни.

Все замерли, обернувшись на запад.

Даже тогда не поняли они, что звенела вдалеке та струна, что
соединяет небо с землею, и нить эта натянута до предела, а
дергают ее жестокие пальцы моря.

И только потом они увидели, что горизонт кончился.

А тогда было уже поздно.

Заря не блеснула молнией -- она грянула громом. Хотя три
каравеллы тут же развернулись и попытались галсами двинуться
на восток, внезапно усилившееся течение сделало сопротивление
бесполезным.

Втуне мечтал роджерианец о генуэзском винте и паровой машине,
что могли бы помочь им противостоять ужасающей силе
разъяренного моря. Некоторые матросы молились, некоторые
бесновались; кто-то пытался убить адмирала, другие бросались
за борт, третьи впадали в прострацию.

Только бесстрашный Колумб и отважный отче-искрец выполняли
свой долг. Весь день толстопузый монах сидел, зажатый своим
навесиком, выстукивая точки и тире своему собрату на Канарах.
Остановился он, только когда встала Луна, подобно кровавому
пузырю из глотки умирающего великана. Всю ночь монах
внимательно слушал и работал, не покладая рук, безбожно
ругаясь, черкая в блокноте и сверяясь с книгой шифров.

Когда в реве и хаосе пришла заря, монах выскочил из толдильи,
сжимая в руке клочок бумаги. Глаза его блуждали, губы
шевелились, но никто не мог разобрать, что ему удалось
расшифровать код. Никто не слышал, как он кричал: "Это
португальский! Португальский!"

Уши моряков не могли более воспринять слабый человеческий