"Клод Фаррер. Во власти опиума [H]" - читать интересную книгу автора

трубок, обволакивая весь народ своим возвышающим опьянением. Глубокие
мысли отражались на лицах людей, и каждый день они становились
величественнее под действием ясновидящего снадобья.
Вне города, вне провинции и до самых снеговых границ срединной
империи, растекался опий над городами и деревнями, и повсеместно вместе с
ним приходил мир, терпимость и философия; вместе с ними приходила мудрость
и доброта.
Империя была основана, империя процветала. Торжествующий народ почил
на лаврах и наслаждался своей победой. И опий научил его неге отдыха,
радости медлительной истомы в недрах курилен, овеянных легкими грезами,
реющими среди черного дыма. Философский опий умерял дикую грубость
варваров, облагораживал несоразмерную энергию, цивилизовал и утончал
грубое естество, слишком мощное и слишком изобильное. И при содействии
опия, народ очень скоро стал счастливым, мудрым, очень счастливым, слишком
мудрым...
Когда солнце взошло, Хоанг Ти, бледный и с глазами подобными
бронзовым зеркалам, вышел из шатра. Он держал в своих руках трубку, лампу
и опий. Бог с червленым лицом исчез вместе с рассеявшейся ночью.
Хоанг Ти направился к реке, и народ безропотно последовал за
императором.
Хоанг Ти размышлял о том, что в своих руках он несет мудрость и благо
всего народа. Но в то же время он видел лес, лес, который нужно было
срубить. Он измерил взором необъятные просторы лесов, на месте которых
должно было основать империю. И он посмотрел на народ, на это орудие,
предназначенное для невероятных трудов.
Народ был диким, крепким и сильным. Он мог быть примитивным, но
мощным и непреодолимым орудием. Если его утончить, полировать, то его
созидательная энергия несомненно исчезнет, испарится в черных клубах
дыма...
Все это передумал Хоанг Ти, но ничего не было видно на его
неподвижном челе.
Вслед за тем, когда ноги его уже вступили в реку, он произнес "Потом"
и разжал свои руки.
Трубка, лампа и опий упали. Народ, не задумываясь над этим, шел ему
вслед.

ФЭ ЦИ ЛУНГ

Джонка дремала среди бирюзовой бухты, а Хонг Коп, согнувшись на
циновке, читает философа. Еще не настало время курить.
Кругом него в тихих водах Фэ Ци Лунга возвышается в виде колонн
бесчисленное множество островов, похожих друг на друга подобно окаменевшей
армии, и тонкинский туман, тяжелый от знойного солнца и слишком теплого
дождя, кладет отпечаток тайны на Фэ Ци Лунг, тайны беспокойной и коварной
Азии.
Но именно недоступный Фэ Ци Лунг и его туманы освободили Хонг Копа от
презренного владычества пришедшего с севера Хонг Ти. Он свободно
продолжает свою возвышенную жизнь хищной птицы, постоянно совершая набеги
на боязливые джонки купцов и рыбаков. Хонг Коп, пират, без сомнения
потому, что философия требует, чтобы ее ученики избегали унизительного