"Клод Фаррер. Цвет цивилизации " - читать интересную книгу автора

которым он не мог бы, казалось, интересовать врача и любителя женщин.
Тем не менее, и несмотря на несходство между вкусами и образом жизни
этих людей, между ними существовало что-то вроде дружеских отношений.
Многие удивлялись этому: Жорж Торраль представлял собою мало подходящий
объект для дружбы. Это был инженер, математик, сама точность и логика -
человек цельный, сухой и грубый, избравший своим культом эгоизм. Женщины
относились с отвращением к его слишком большой голове, коренастому туловищу
и злобно-ироническому взгляду сверкающих, как угли, глаз. Мужчины завидовали
его светлому уму и обидному превосходству его познаний и таланта. Он
презирал и ненавидел одинаково тех и других, не скрывая ни своего презрения,
ни ненависти. Всегда независимый, благодаря способности становиться
необходимым всюду, где бы он ни был, Торраль сторонился из гордости всех,
проживая вдали от европейцев, в южном квартале Сайгона, - квартале китайских
кули и проституток. Скороходы доктора Мевиля, люди, знавшие себе цену и не
снисходившие до простого народа, всегда обнаруживали отвращение, пробегая по
улицам с такой дурной репутацией. Впрочем, это были улицы чистые и
обсаженные деревьями, как все сайгонские улицы, и ничто на них не шокировало
глаз.
Дневная жара уже спадала, и Торраль с тяжелыми от долгого сна веками
заканчивал вычисления на черной доске. Он работал в своей курильне опиума,
потому что курил немного, в меру, как делал вообще все, будучи человеком
уравновешенным и разумным.
Задняя стена комнаты представляла собой аспидную доску, и всю ее
покрывали уравнения, написанные мелом. Поднимаясь на носках, чтобы быть
выше, инженер писал с необыкновенной быстротой, интегрировал,
дифференцировал, сокращал, подбегая по временам к краю доски записать
результат своих вычислений. Кончив, он стер все ненужное одним взмахом
губки, сел на складной табурет в четырех шагах от стены и стал созерцать
свое решение, свертывая папиросу.
Мевиль вошел, предшествуемый аннамитским боем лет четырнадцати, который
двигался вперевалку, как женщина.
- Ты работаешь?
- Я кончил, - сказал Торраль.
Они не признавали ни приветствий, ни рукопожатий; такие церемонии не
имели места в ритуале их дружбы.
- Что нового? - спросил инженер, поворачиваясь на своем табурете.
Этот табурет являлся единственным сиденьем в курильне. Но по полу были
разбросаны камбоджийские циновки и подушки из рисовой соломы, и Мевиль
растянулся на них, подле лампы для опиума.
- Фьерс приезжает сегодня вечером, - сказал он. - Я получил от него
телеграмму с мыса Святого Иакова.
- Прекрасно, - отвечал инженер. - Надо его встретить. Ты приготовил
что-нибудь?
- Да, - сказал Мевиль. - Мы пообедаем в клубе, я пришел пригласить
тебя. Нас будет только трое, разумеется.
- Отлично... Хочешь выкурить трубку?
- Никак невозможно, - заявил врач, имитируя туземный жаргон. - Это не
годится для меня с некоторого времени.
- Правда? - сказал Торраль. - Твои подруги на тебя бывают в претензии
после сеансов?