"Клод Фаррер. Подружки" - читать интересную книгу автора

слишком длинно. И у Селии не хватило храбрости начать такую долгую речь.
- Посвети мне, - сказала она, - я ухожу. Рыжка проводила ее со своим
огарком, держа его между двумя пальцами; она считала подсвечники ненужной
роскошью - они мгновенно покрываются ржавчиной, едва к ним прикоснешься, а
кому охота чистить лишнюю вещь...
Дверь заскрипела на ржавых петлях, и Селия очутилась на улице.

Была темная ночь. Только один дрожащий и тусклый фонарь светил желтым
пятном в этой тьме, которая сливала в одно деревья, дома, стены и землю.
Море было совсем близко; его не было видно за кустарниками, выросшими на
краю скал, но глухо слышалась его спокойная ночная песнь. Она доносилась
слабым, но явственным гулом, который говорил о вечности.
Селия пошла по дороге и отдалилась от моря. Пройдя короткую улицу
Сент-Роз, по Авеню де ля Митр она повернула на бульвар Кунео. Мимо нее
стрелой промчался трамвай, оставляя за собой широкую полосу белого света. Он
исчез за артиллерийскими казармами, и Селия, проводив глазами его
ослепительный бег, наткнулась на тротуар, не видный ей из-за наступившей
густой тьмы.
Кое-где в домах окна были освещены. Но ставни были закрыты повсюду. Все
лавочки затянули свои витрины. Только одна дверь матового стекла пропускала
наружу свет из нижнего этажа. Бульвар казался улицей в мертвом городе.
Селия подошла к стеклянной двери, повернула дверную ручку и вошла. Весь
нижний этаж был занят рестораном, именовавшимся семейным пансионом. Со
времени отъезда своего любовника Селия привыкла проводить здесь почти все
вечера. Нельзя же каждый день обедать в "Цесарке": слишком дорого, да и
слишком далеко - из Мурильона до города нужно ехать трамваем по меньшей мере
полчаса. Как быть в те вялые дни, когда встаешь при наступлении сумерек,
часами сидишь в сандалиях на босу ногу около умывальника и чувствуешь такую
усталость во всем теле, что не в силах ни налить горячей воды, ни даже губку
поднять? А уж обедать дома и вовсе немыслимо! Это хорошо только для тех, кто
поселился вместе со своим другом. Тогда можно играть в замужнюю женщину и
обустраиваться. А когда живешь одна, ремесло предъявляет свои требования:
нужно выезжать, одеваться, раздеваться, бегать по портнихам, показываться на
людях в любое время дня и ночи; да и весь дом - одна большая спальня. Ну и
устраиваешься как-нибудь - проглотишь рагу и бобы из соседней харчевни за
тридцать пять су с вином, перед тем как отправиться в Казино, в литерную
ложу, и сидишь там, надев на себя на двадцать луидоров атласа и перьев и
блесток на пятнадцать.
При входе гостей встречала радушная хозяйка. - Здравствуй, Селия! Как
живешь, красавица? Это была огромная женщина родом из Марселя. Казалось, ее
жирная кожа была насквозь пропитана провансальским маслом. Ее звали матушка
Агассен. У нее была настолько прочно установившаяся репутация славной
женщины, что она могла без всякого риска запятнать ее, оказывая самые
разнообразные услуги своим клиентам и пристраивая свободных дам к господам,
находящим вкус в коротких связях, - она заранее получала свою долю из
гонораров, которые вышеупомянутые господа выплачивали вышеупомянутым дамам
по окончании такой связи. Все клиентки относились к ней с глубоким уважением
и очень возмущались, когда какой-нибудь скептически настроенный друг,
посмеиваясь над их наивностью, восклицал: "Да она вас стрижет, как
овечек". - "Все это клевета и зависть - матушка Агассен вне подозрений и