"Людмила Фатеева. Я вернусь " - читать интересную книгу автораприятным потоком, что я блаженно разулыбалась, как адресат, что получит это
послание. Нет, это невозможно, одернула я себя. Сейчас я проснусь и пойду на работу. Но открывать глаза и прощаться с таким приятным сновидением было жаль. Кое-как я заставила себя разлепить веки. Неужели я заснула на работе? Тряхнув головой, я бросила письмо в ячейку и взяла следующее. Наверное, в открытую форточку ворвался запах помойки. Но внезапно в голову полезли неимоверно грязные мысли. Кто-то изливал на бумаге свои похотливые художества, поливая грязью своих партнерш. Я немного напряглась. Чувство стало ясней, отчетливей. Надо же, совсем молодой парень, а сколько цинизма и злобы. Стало так противно, что я швырнула письмо на пол. Все тут же исчезло. Я тупо уставилась на свои руки. Как так? Я беру письмо, и все, что в нем написано, оказывается в моей голове? Но так не бывает. Откуда это взялось? А, может, это всегда было со мной, только я не умела пользоваться? Никаких головных болей и мук, как это зачастую описывается в мистических произведениях. Сначала запах, потом - при небольшом напряжении - содержание письма. Меня забавляло, когда это было игрой. Но сейчас я четко представила, что ежедневно буду впитывать различные эмоции тысяч людей. Остается только надеяться, что либо такое откровение временно, либо придется искать какую-то защиту, громоотвод, так сказать. Иначе моя бедная голова не выдержит, и я окажусь на вечном попечении государства, буду пускать слюни в доме скорби. Надо было обдумать ситуацию, и я даже вышла покурить вместе с Тамарой, чем вызвала у народа величайшее изумление. Тамара на радостях трещала без умолку, потому что я в последнее время считалась чем-то вроде VIP, как обычно бывает, когда кто-то начинает казаться загадочным, таинственным и немножко не от мира сего. И удивительно, я с удовольствием слушала отношениях. И тут же живо представила реакцию сослуживицы на мои откровения, если бы мне пришло в голову поделиться с ней: ее отвисшую челюсть, круглые глаза и как она медленно пятится от меня, шепча побелевшими губами либо молитву, либо привычное русское мать перемать. С трудом подавив смех, я затушила сигарету и вернулась к работе. Мне предстояло как-то упорядочить, подчинить внезапно открывшийся дар. Методом тыка, проб и ошибок к концу дня я более менее приспособилась отмахиваться от вихрей чувств. Я не знала, для чего мне этот дар, как его использовать в моей жизни. Единственным положительным моментом было увеличение скорости работы. Я старалась не задерживать письма в руках, едва ощутив запах послания, швыряла его в ячейку. Мне стало легче, когда я усвоила два правила: не сосредотачивать внимание на письме и быстро-быстро отправлять конверт в нужное окошко. Не напрягать внимание сначала было сложновато, но я успокаивала себя - лиха беда начало. Когда я сдавала норму за день, у старшей смены глаза от изумления съехали к носу. Она переводила взгляд с бумажки на меня и обратно. Я ее понимала: Паша Ангелина - рекордистка-трактористка - удавилась бы, если работала бы на нашей сортировке. Таких результатов не давал еще никто. - Что-то не так? - невинно осведомилась я у обалдевшей начальницы. - Перчатки не мешают, как вы думаете? - Нет, нет, - пробормотала она, все еще не выпуская моей нормы из рук, - все нормально. Я понимала и ее растерянность. С такими результатами я имела все шансы заменить ее на почетном посту старшей, отправив обратно сортировать письма, |
|
|