"Людмила Фатеева. Знай свое место" - читать интересную книгу автора

Алекс вскинул голову, хотел что-то сказать, но только махнул рукой.
- Тебе не понять, как не понять этим вонючим лабухам...
Продюсер вытер потный лоб большим клетчатым платком.
- Ты считаешь себя гением. Но давай смотреть правде в глаза. Не спорю,
первый твой концерт на самом деле был гениальным. Но он же и единственным. И
тем не менее, ты заявил о себе, завоевал свою нишу. Этого достаточно. И надо
продолжать в том же духе. Чтобы и самому жить, и ребят кормить...
- Ага, и тебя тоже...
- И меня, - не стал возражать Мэнди. - Ты вспомни. Никто не хотел тобой
заниматься, когда ты приехал, чуть не автостопом из дремучего медвежьего
Союза. С одной позорной гитаркой за плечами. Вспомни, сколько посуды поперемыл
в дешевых забегаловках, сколько бокалов водки демонстрационной выпил,
зарабатывая жалкий доллар этим смертельным аттракционом на нищее
существование, сколько порогов оббил, сколько поклонов отвесил, пока я тебя за
шиворот не вытащил, не отмыл, не притащил в студию. А ты теперь и на меня
наплевать хочешь. Нет, Алекс, ты не один. За тобой - команда, крепкая,
проверенная, сработанная. По всем хит-парадам ты уверенно болтаешься в первой
тридцатке. А это для многих недостижимый Олимп. Остановись, Алекс, свою
главную музыку ты сыграл. И успокойся этим. Живи как все, не старайся найти
клад там, где его нет. И все будет хорошо...
Что конкретно будет хорошо Мэнди не успел договорить. Алекс взревел,
вскочил, схватил чудом уцелевшую вазу и швырнул в продюсера. Промахнулся,
заметался в поисках другого метательного оружия.
- Нет, говоришь? Как все, говоришь?
Кроме этих двух фраз изо рта Алекса вылетали лишь слюни и злобное шипение,
постепенно перешедшее в волчий вой. Продюсер торопливо нашарил в кармане
телефон и набрал номер.
Когда бригада "скорой помощи" подъехала к дому, вой уже сменился диким
хохотом. Алекс закатывался смехом, рыдал, размазывая слезы истерики. В общем,
картина предстала совершенно неприглядная.
Выносили музыканта привязанным к носилкам надежными ремнями опять же
черным ходом, так как у парадного уже собирались ненасытные пираньи с
телекамерами и фотоаппаратами. Если бы санитары были более внимательны и не
так торопились, они бы непременно заметили, как присмирел вдруг пациент. Еще
когда привязывали к носилкам, он извивался ужом, вопил, не переставая, ругался
по-черному. Даже укол не смогли сделать, пока не связали. И вдруг, уже
скрученный опытными руками, Алекс затих. Насторожился. Прислушался. И до самой
клиники, пока ему повторно не пустили по вене успокаивающий препарат, Алекс
гадал: послышалось ли ему в буйном припадке, пока его приспосабливали к
носилкам, а может, под воздействием лекарства, или на самом деле у самого уха
прошелестело:
- Иди с миром, ладно уж...
После укола сознание затуманилось, голос съежился и умолк. А потом и вовсе
забылся, словно его и не было...
Более-менее соображать Алекс начал примерно через месяц. Музыкант не впал
в буйство, когда ему сообщили, где он находится, только кивнул головой, словно
такой жизненный поворот вполне соответствовал его планам. Равнодушно он слушал
проникновенный голос врача о злоупотреблении спиртным, наркотиками, о
чрезмерных эмоциональных перегрузках на концертах. Безразлично внимал добрым и
полезным советам.