"Людмила Фатеева. Знай свое место" - читать интересную книгу автора

Наверное, к лучшему, что решением институтского комитета комсомола
студенческий ансамбль вовремя разогнали "за преклонение перед западным
загниванием". Большинство музыкантов Шуриной команды исключили из института. А
то бы пришлось тянуться на инженеришную зарплату. Шура поболтался по ДК и
кабакам еще годик, а потом, уступая ворчаниям матери устроился на завод. И
правильно сделал. Зарплата позволяла жить сносно, даже иногда ездил по
профсоюзным путевкам отдыхать "на юга". Да и подкалымить опять же всегда можно
- все лишний рубль в дом. Умелые руки в цене во все времена. Женился.
Остепенился. Оброс жирком, мебелью, дачей. Дел хватало. Но по вечерам (святое
дело!) спускался во двор поддержать партию, другую в домино. Потягивая из
бутылки теплое пиво, стуча белыми костяшками о стол, Шура лениво покрикивал на
сына, таскающего по двору за хвост очередную кошку, и блаженно думал о
ближайшем выходном. Рыбалка - это да... И уже заранее мерещились ему слабые
волны, легонько качающие лодчонку, чудился запах рыбы, предсмертный безмолвный
вопль "Не хочу-у-у!" ритуально заплеванного на счастье червяка на крючке, и
стакан водки, которая на свежем воздухе под ушицу так "легко пошла" у ночного
костра, и виделось серебро чешуи на плащ-палатке... Нет, зевнул Шура, увидев
заводской забор со множеством полезных дыр. Все путем, все в норме.
С теми же мыслями и распорядком жизни Александр Михайлович достойно
дотянул до заслуженной пенсии. Скорая смерть его не сильно тревожила. На
сберкнижке лежала сумма, достаточная на достойные похороны. Все как у людей...
...Проснулся Шура с ощущением, что жизнь прожита. Бесповоротно. И прожита
не так, как хотелось, как мечталось. Весь мокрый от непередаваемого страха сел
на кровати, осмотрелся и вздохнул с громадным облегчением. Ощущение было,
словно вылез из неминуемой трясины, когда уже и не чаял в живых остаться. От
шишки не осталось и следа. Но долго еще Шура вздрагивал, щипал себя за руки,
за уши. Иногда словно засыпал на ходу. Потом резко спохватывался, оглядывался
и сбрасывал с себя невидимый груз. Ребята из ансамбля тогда же и начали
выговаривать ему, что стал больно уж требователен ко всем и ко всему. Но он не
обижался: они-то не видели того страшного сна, не могли знать того, что уже
стало ясно Шуре, как день.
Скоро команда распалась. И Шура после долгих скитаний по Союзу осел в
Москве. С теми же сомнениями, исканиями, проблесками стоящего и
разочарованиями.
Шура улыбнулся. Из всей команды он один еще пытается чего-то найти в
музыке. Остальные уже давно отошли от юношеского увлечения. Хотя нет, один
остался. И весьма преуспел. Но он еще тогда подавал надежды...
Шура и сейчас, спустя годы, помнил лицо Музы. Безобидной с виду тихой
девчонки, но приглядишься - явно с характером особа и со странностями. Увидишь
в толпе и не оглянешься. А специально присмотреться - мысли не возникнет, пока
лоб в лоб не столкнешься. Разве только настроение будет какое-нибудь
особенное, как тогда, во сне. А во сне ли? Теперь уже он сомневался: сон есть
не сон? Или как?.. Разве можно во сне прожить годы? И двумя разными жизнями?
Сомневался он уже много лет и все не мог прийти к решению - уж больно реально
пролетели две жизни. Как черное и белое, далекие друг от друга, как два
полюса. Он прятался от таких мыслей, то более удачно, то менее. Но когда он
увидел лицо Ирины, гнездо сомнений разворошилось. И сейчас он смотрел на
ночную гостью и видел тот шишкинский летний день солнечного света. И
сравнивал.
Черточка к черточке. Черточка к черточке. Глаза и волосы. И родинка на том