"Константин Федин. Бакунин в Дрездене (Театр в двух актах)" - читать интересную книгу автора

28.

Вагнер, Бакунин, Геймбергер.

В а г н е р. Мы разбиты? Михаил, да?
Б а к у н и н. Нет.
В а г н е р. Мне стало страшно, Михаил. У нас отняли две баррикады.
Это ничего, правда, ничего? Восстанье...
Б а к у н и н. Оно будет раздавлено.
В а г н е р. Боже, я ничего не пойму!
Б а к у н и н. Демократы будут разбиты. Я ни минуты не верил в их по-
беду. Они бессильны против всякого врага, потому что думают, что побе-
дить легко. Они - дети.
В а г н е р. Давно ли ты был с ними?
Б а к у н и н. Они подняли меч над головой моих противников. Я должен
быть в их рядах. Но они смешны, как оловянные солдатики.
Г е й м б е р г е р. У оловянных солдатиков сердца полны крови! Они
проливают ее. Зачем? За что? По капризу тех, кто заставляет их служить
делу, в которое не верят сами!
Б а к у н и н. Молчи, скрипач, у тебя дрожат руки.
Г е й м б е р г е р. Почему умирают одни оловянные солдатики? Я хочу
тоже, хочу! Чем я хуже их? Если убивают их, почему не убивают меня? Я
такой же, как все они! (Хочет вырваться из об'ятий Бакунина, вздрагивает
от неожиданно-громкого выстрела и вскрикивает исступленно). Пусти! Я не
хочу сидеть тут! Пусти! Это - насилие!
Б а к у н и н (давая пинка Геймбергеру). Сидел бы дома, музыкант!
В а г н е р. Ты сказал, что восстанье разбито?
Б а к у н и н. Оно будет разбито.
В а г н е р (кладет свои руки на плечи Бакунина, смотрит долго в его
глаза, потом тихо говорит). На что ты надеешься, скажи? Я чувствую твое
дыхание - оно ровно и сильно, как всегда. Ужас не охватывает тебя при
мысли о крушении свободы, за которую ты бился. Она не дорога тебе, как
дорога народу?
Б а к у н и н. Если народ увидит ее попранной, она станет ему еще до-
роже.
В а г н е р (испуганно). Михаил. Ты... ты губишь ее нарочно?
Б а к у н и н (встрепенувшись, глядит на Вагнера пристально и пытли-
во). Я утверждаю ее.
В а г н е р. Через попрание?
Б а к у н и н. Оставь бредни, философ...
Г е й м б е р г е р. Это наверное так, я знаю! Помнишь, ты говорил,
что красоту не замечают только потому, что она не разрушена. А стоит
превратить ее в руины, как все догадаются, что было красиво. Так и со
свободой. Я знаю, ты не пускаешь меня туда, потому что обрек восстанье
на смерть!
Б а к у н и н. У вас обоих сумбур в головах. Это пройдет, это от
страха... Ха-ха!
В а г н е р. Я вижу в твоих глазах огонь надежды. На что, Михаил,
скажи?
Б а к у н и н. О, конечно не на мещанскую революцию газетчиков и пас-