"Константин Александрович Федин. Первые радости (Трилогия - 1) " - читать интересную книгу автора

а мутная, шоколадно-навозная Волга раскалывалась поперек надвое, от берега
к берегу, живой, точно из шевелящегося битого стекла, солнечной дорожкой.
Пахло молодыми тополиными листочками, сладким илом берега, тленом запревших
мусорных ям. Мухи жужжали, отлетая от стен и снова садясь. Все насыщалось
теплом весны, ее ароматом, ее звуками, ее кирпичной тротуарной пылью,
закрученной в поземные вороночки ветра вместе с праздничным сором.
Природа часто переживает важные перемены и очень многозначительно
отмечает их странным выжидательным состоянием, которое разливается на все
окружающее и волнует человека. Весна, когда она совершит перелом,
задерживается на какое-то время, приостанавливается, чтобы почувствовать
свою победу. Поторжествовав, она идет дальше. Но эта остановка чудесна.
Природа оглядывает себя и говорит: как хорошо, что я бесконечно повторяюсь,
чтобы снова и снова обновляться!
Девочка пропиталась этой минутной самооглядкой весеннего дня. У нее
были темные синие глаза, не вполне сообразные с белобрысой головой, большие
и не быстрые, тяжелее, чем обычно для такого маленького возраста, поэтому
взгляд ее казался чересчур сосредоточенным. Косица в палец длиной
затягивалась красной тесемкой, платье в полинялых рыжих цветочках было
опрятно.
Ребенок все орал и сучил ногами, а девочка не могла оторваться от
невидимой точки, в которой не было ничего и, наверно, заключалось все
вместе - песня, трезвон, огромная река и солнце на ней, запахи деревьев и
жужжание мух.
Вдруг она повернула голову.
На безлюдной улице раздалось цоканье подков с звонким срывающимся
лязгом железа о булыжник. Серый конь в яблоках, покрытый синей сеткой с
кисточками по борту, рысисто выбрасывая ноги, мчал пролетку на дутых шинах,
и по-летнему в белый кафтан одетый извозчик, вытянув вперед руки,
потрясывал дрожащими синими вожжами с помпонами посредине. Он осадил лошадь
у самого крыльца, перед девочкой, и с пролетки не спеша сошли двое седоков.
На первом была надета черная накидка, застегнутая на золотую цепочку,
которую держали в пастях две львиные головы, мягкая черная шляпа с отливом
вороного пера, и сам он казался тоже черным - смуглый, с подстриженными
смоляными усами. Второй легко нес на себе светлое, цветом похожее на горох,
широкое ворсистое пальто, песочную шляпу с сиреневатой лентой, и лицо его,
чуть рыхлое, но молодое, холеное, довольное, было словно подкрашено
пастелью и тоже легко и пышно, как пальто и шляпа.
- Ну вот, - маслянистым басом сказал человек в накидке, - это он и
есть.
Они закинули головы и прочитали жестяную ржавую вывеску, висевшую над
крыльцом: "Ночлежный дом". Они медленно оглядели фасад двухэтажного здания,
рябую от дождей штукатурку, стекла окон с нефтяным отливом, кое-где
склеенные замазкой, козырек обвисшей крыши с изломанным водостоком.
- Ты что же, нянька, смотришь, - видимо строго сказал человек в
пальто, - посинел младенец-то, надорвется.
- Нет, - ответила девочка, - он визгун, мой братик. Он, как мама
разродилась, так он и визжит. Меня с ним на улицу выгоняют, а то он всем
надоел.
- Где же твоя мама?
Человек в пальто помигал, как будто у него закололо глаза, дернул