"Константин Федин. Старшие и младшие " - читать интересную книгу автора

заслужившие имя освободительниц. Тут были связистки, медицинские сестры,
регулировщицы, санитарки, машинистки. Трудно сейчас представить себе Красную
Армию без этих лиц." Женственные улыбки их сохранились нетронутыми, но к ним
добавилось знание жизни, какой она раскрылась в войне - с горем, с
беспощадностью, с требованием неустанной доблести и железного терпенья. И
когда девушки на поляне поднялись, как одна, чтобы почтить память своих
подруг, отдавших жизнь в орловских сражениях, глаза их наполнились слезами,
но все они, пока оркестр играл печальный марш, стояли в крепкой выдержке
солдат, неподвижно, ровно, мыслью и чувством принадлежащие долгу, на
верность которому они присягнули. Их голоса были чисты и звонки, когда,
призывая друг друга к мужеству, они обращались к собранию со словами женских
увещаний:
- Девушки, мы - будущие матери... паши дети спросят нас, что мы сделали
для защиты Родины... Мы, девушки, сможем взглянуть в глаза нашим детям
открыто и прямо...
Я рассмотрел и сразу узнал среди этих воительниц санитарку с лицом, о
каком говорится - маков цвет. Пробираясь узенькой лесной дорогой между
участков, только что обставленных надписями: "Мины", мы чуть не задавили
выскочившую из-за кустов девушку с санитарной сумкой.
- Стой! - крикнул мой спутник, сползая от толчка с сиденья. - Зачем ты
лазишь по минным полям?
Поправляя пилотку и раскосматившиеся волосы, поддерживая коленкой
расстегнутую сумку, девушка проговорила, запыхавшись:
- Там, товарищ подполковник, слышали? Мина подорвалась... я думала,
может, кому попало...
- Я спрашиваю, зачем ты бегаешь по минным полям? Кто тебя послал?
- Я думала, товарищ подполковник, может, кому попало, так перевязка
потребуется...
- Кто тебе приказал?
- Я, товарищ подполковник... думала, может, перевязка нужна будет...
если кому попало...
Так и не удалось с ней сговориться, потому что она считала своим
призванием спешить туда, где может понадобиться ее помощь.
Сейчас, на поляне, она слушала с неподвижным возбужденным взглядом, и
лицо ее было таким же, каким я увидел его, когда она выбежала с минного
поля, - маков цвет. В словах "Мы, девушки, сможем взглянуть в глаза нашим
детям открыто и прямо", в этих словах она, наверно, не видела ничего
героического, исключительного или великого. Они были для нее только
правильными...
Назавтра, перед закатом, та же поляна была свидетельницей другой
встречи. Молодые офицеры штабов, сидя в кружок перед огромной картой,
пристроенной к жердям, слушали доклад начальника штаба дивизии о положении
на фронтах. Зеленая краска карты сливалась с окрестной зеленью леса. Кончик
обчищенного прута медленно двигался по зигзагам рек, от города к городу,
указывая завоеванные территории. Воображение слушателей проектировало
действительность, отталкиваясь от масштаба карты, а в эту минуту жизнь
действительности врывалась в жизнь карты, стараясь изменить движение указки:
над головами слушателей пролетали самолеты, по одиннадцати машин в отряде,
непреклонным курсом на врага, и уже содрогалась окрестность гулом нещадной
нашей бомбежки.