"Константин Федин. Старшие и младшие " - читать интересную книгу автора

следят друг за другом с острой придирчивостью, но благожелательно, как это
бывает у супружеских пар.
Коротенький, плотный, даже толстоватый Алексей Иванович Шиленкин -
кондопожский рабочий, бумажник, ему чуть-чуть за сорок, но званию -
старшина. В обороне он был снайпером, не из самых выдающихся, заурядным.
-  Сколько же на вашем счету немцев?
-  Обыкновенно.
-  Ну а все же?
- Четырнадцать.
- Порядочно, - говорю я.
-  Следственно, - уточняет другой собеседник, и по этому слову я
предполагаю, что он "из курских".
-  Курский, - подтверждает он с радостью. - Курский крестьянин, Аникеев
Иван Игнатьевич, тысяча девятьсот десятого года.
Это сержант, высокий, худощавый, ширококостный. Руки его лежат на
коленях, как отлитые. При прощании с ним я вполне оценил, что это за руки.
Когда полк форсировал Зушу, завязался бой у деревни Крутая Круча. Само
название ее говорит, какова была местность, а каковы бывают бои в момент
прорыва немецких позиций - и говорить излишне.
И вот Шиленкин рассказывает:
-  Начинает он кидать в нас мины. Мы залегли. А он кидает сильней.
Выбывает наш командир роты. Остаюсь я старшим. Командую: "Рота, слушай моих
приказаний, я принимаю командование!" А он все кидает! Люди наши горят под
его минами. Санитары не поспевают выносить.
-  Где поспеть, - вмешивается Аникеев, - где поспеть! Санитары тоже
убыли, а которые работали, те без начальника остались.
-  Без начальника они не были нисколько, - останавливает сержанта
старшина.
-  Как не были, если санинструктор...
-  Погоди. Выбывает санинструктор, и я тогда сразу надеваю на себя его
сумку.
- А я про то же и говорю.
- А ты говоришь, санитары остались без начальника. Я надеваю его сумку
и работаю за санинструктора: сам раненых перевязываю, сам выношу. А сам все
командую ротой. Немец думал - кончено, мы готовы. Попридержал огонь, пошел
на нас в атаку. Однако мы его не допустили, он стал отходить назад. У меня
опять минутка находится - я к раненым. Перевязываю тяжелораненого, вижу:
немцы наших в плен захватили, ведут сторонкой. Наших пять человек, их -
одиннадцать. Оглянулся я. Вот так вот, как до этой вишни, около убитого
бойца - пулемет. Подползаю я к пулемету. На убитом - граната. Я ее беру.
Лежу, укрылся, выжидаю. Сначала наши, которые в плен попали, проходят, за
ними - немцы. Я тогда - раз! - гранату. И - за пулемет. Восемь немцев
уложил, и тут вся лента вышла. Оглянулся я опять...
Но на этом месте рассказа Аникеев не выдержал, потому что ему давно
хотелось выразить, как все это он пережил, а Шиленкин рассказывал гладко,
некуда было слова вставить.
-  Я тогда... - начал он, волнуясь.
- Погоди, - остановил старшина. - Оглянулся я, вижу: сержант Иван
Игнатьевич из окопчика поднимается.
- Я подбегаю... - опять начал Аникеев.