"Георгий Федоров "Басманная больница" (повесть ) [H]" - читать интересную книгу автора

где находился, скорее всего спал где-нибудь в укромном месте, а дежурной
сестре Гале позвонить было невозможно. Позвать же ее громко мне не
хотелось, чтобы не разбудить товарищей по палате, и так достаточно
хлебавших. (Для не одного из них к тому же, как я хорошо знал, эта ночь
была одной из последних перед погружением в вечную ночь.) Поэтому, хотя я
и чувствовал по обозначившейся приятной теплоте в боку, что началось
кровотечение, я решил обождать прихода Гали, положившись на волю божью. А
чтобы не сосредоточиваться на моем довольно дурацком положении, заставил
себя вспоминать всякую всячину. Однако хитрая боль и тут нашла лазейку...

...Мы ехали с моим старинным другом, шофером Шамашем. на экспедиционном
фургоне из одного отряда в другой по мягкой грунтовой дороге, почти
равномерно, то поднимаясь на пологие холмы, то спускаясь с них. Уже
светило во всю южное солнце, жарко. Справа глубокой темной, металлической
зеленью поблескивали тяжелые листья буков, весело подрагивали
нежно-зеленые, кое-где уже с желтинкой узкие листочки акаций, овальные
фонарики кизила, а на кустах терновника виднелись фиолетовые, с
перламутровым отливом крупные плоды. Слева шли и шли поля высокой кукурузы
с развевающимися желтоватыми султанчиками поверх початков. Иногда они
сменялись аккуратными шпалерами виноградников, где уже наливались
разноцветные гроздья. Воздух был душист и свеж, был напоен запахами
полевых цветов, пением птиц.

Шамаш осторожно объезжал тяжелые повозки-каруцы, неспешно влекомые
парами волов, с дремлющими на передке возницами и Покачивающимися высокими
штабелями кукурузы.

- Иван-молдаван хочет себя, да и скотинку молодой кукурузой
попотчевать,- покосился на одну из таких каруц Шамаш.

Я согласно кивнул и почти тут же почувствовал нарастающую тревогу,
поднимавшуюся откуда-то снизу к сердцу. Я знал, что она предвещает, но еще
некоторое время пытался подавить ее. Тщетно. А потом стали пульсировать,
то усиливаясь, то вовсе исчезая, острые уколы в правом боку. Перерывы
между уколами становились все меньше, боль стала режущей, заполнила все
тело, я почувствовал, что скоро потеряю сознание.

- Останови, Семен Абрамович,-сказал я.
Шамаш, который уже давно все понял, съехал на обочину, остановил машину
и помог мне выйти. Я лег ничком на обочину тут же, вдыхая запах пыли и уже
начинавшей жухнуть травы, чувствуя, как от бешеной боли тяжелеет и гудит
голова, сжимается сердце.

- Сабр амед,- негромко сказал Шамаш,- предел терпения. Нельзя же так
мучиться. Придется...

- Ты меня наркоманом сделаешь,- мрачно сказал я, но сам понимал, что
нахожусь на пределе.- Ну, что же, давай.

Шамаш сверкнул на солнце рыжей шевелюрой (а его фамилия по-караимски и