"Николай Трофимович Федоренко. Японские записи " - читать интересную книгу автора

преувеличения, наиболее почетное место. В них заключены зоркость и
беспощадность поэтического видения профессиональных стихотворцев и простых
людей. Они никогда не утрачивают своего обаяния и актуальности. Они
непокорны годам, не теряют свежести под воздействием лет и времени.
Накануне нашей встречи с Охара один из моих знакомых в дружеской беседе
заметил между прочим, что академик принадлежит к особому миру, к кругу людей
высших интеллектуальных интересов. Он остается верен тем взглядам, которые
ему традиционно прививались в его семье, где всегда гордились старинной
аристократической генеалогией и знатными предками. При этом он заметил, что
японцы не всегда выносят назойливость иностранцев и не желают терпеть
снисходительное любопытство посторонних, особенно когда это касается
национального своеобразия японского быта, культурных традиций.
Правда, мой собеседник тотчас оговорился, что он отнюдь не намерен
давать характеристику Охара, даже не исчерпывающую, поскольку убежден, что
всякая характеристика весьма условна и может иметь лишь относительное
значение, а иногда просто вводит в заблуждение.
ЦВЕТА ВРЕМЕНИ
Застекленная дверь зрительно уводит нас из комнаты в простирающуюся
панораму. Мы смотрим через сад на блестящее вдали море в Токийском заливе.
Совсем рядом с плоской кровли в небо взметнулась многоступенчатая пагода. У
ее подножья большое оживление. Пестрые наряды, радостные лица людей. Зрелище
увлекает нас. И кажется, мы с наслаждением окунулись бы в царящую здесь
шумную суетню. Все слилось в праздничном единстве. Люди, улицы, воздух,
солнце - на мгновение все стало чем-то единым. Красочным, светлым, легким и
ликующим.
После паузы созерцания заходит разговор о традициях, новогодних
обычаях, временах японского года.
- У каждого времени, - несколько задумчиво произносит Охара, - есть
свои приметы, свое звучание, есть неповторимые мысли и особые краски эпохи.
В этом раскрывается своеобразие истории, ее нескончаемого движения. В
японской литературе время или, лучше сказать, поток времени нередко
сравнивается с движением реки. Мы часто встречаем выражение: "Течение лет и
лун движению воды подобно".
- Весна и осень, - замечаю я, - гласит древняя поговорка, не ждут
человека. В древнекитайском философском трактате "Сицычжуань" (создание
которого, как мы знаем, относится к V--III векам до н. э.) зафиксировано
образное представление о временах года. Здесь приводятся четыре суждения:
жара приходит (весна), холод уходит (лето), холод приходит (осень), жара
уходит (зима).
- Известно также, что у древних, - продолжает Охара сэнсэй, - были
свои представления о соотношении и взаимосвязи времени с различным вкусом и
цветом. Кислый вкус, например, соответствовал весне, горький - лету,
терпкий - осени, соленый - зиме. Помимо четырех сезонов времени
существовал еще некий центр, которому соответствовал сладкий вкус. Интересна
взаимосвязь времен года и цветов. Синий цвет соответствовал весне, красный
-- лету, белый - осени, черный - зиме, а желтый - центру. Кроме того,
времена года рассматривались во взаимосвязи с пятью стихиями: "дереву"
соответствовала весна, "огню" - лето, "металлу" - осень, "воде" - зима, а
"земле" - центр.
В этой связи уместно напомнить о примечательном явлении, как время в