"Виктор Федотов. Высота (Сб. "Поединок" 1982) (про войну)" - читать интересную книгу автора

бы, - кивнул в сторону лощинки, широким желобом уходящей ввысь, к самому
гребню. - Подниматься будем?
- Нет. Подниматься будем с орудием. Смотри, смотри, Головин, ты
теперь царь и бог, от тебя все будет зависеть.
Машину трясло, но она упрямо шла вперед, подминая под себя мелкий,
жиденький кустарник. В кабине заметно потеплело.
- Выходит, бой-то будет не из легких, - сказал Кузнецов, помолчав. -
Война... У тебя дома-то как?
- Кому нынче весело...
- В сорок первом и не то было... А теперь, гляди, по Восточной
Пруссии идем.
- Понимаю, - согласился Головин, подкручивая баранку, обшаривая все
вокруг взглядом. И вздохнул: - До победы дожить хочется.
Кузнецов не ответил ничего, понимая его и молча соглашаясь. Конечно,
погибать никогда не к месту, но погибать кому-то на войне все же надо, без
этого не обойтись. Он помнил всегда об этом, но ему удавалось, хотя и
ценой немалых усилий, отгонять такие мысли, потому что оставаться наедине
с ними и воевать было нельзя. Но если в начальных боях, пока толком не был
еще обстрелян, каждая пуля, каждый осколок казались твоими, то потом, со
временем это несколько отошло - пришла, хоть и лет всего ничего, фронтовая
мудрость. С ней воевалось проще и надежней, однако ощущение близкой
опасности совсем не проходило никогда, оставалось, потому что она всегда
шла рядом, могла в любой миг выбрать и тебя. И вот теперь, когда стал,
хотя и далеко еще, как бы проглядываться конец войны, такое ощущение
возвратилось ко многим вдруг еще более обостренно. Не дожить до близкой
победы, погибнуть, пропасть, когда долгий и тяжкий путь в скором повернет
к домашнему порогу, - в этом крылась великая и обидная несправедливость. А
бои шли тяжелые и непрестанные: немцы не хотели отдавать эту землю,
судорожно цеплялись за каждый клочок...
Наверное, обо всем этом думал Головин, и Кузнецов ничего не ответил
ему, промолчал.
- А Котов правильно сказал, - бросил вдруг Головин, - чуть что -
опять нашим орудием любую брешь затыкают. Как штрафниками какими... Негоже
так, командир. По-моему, и этот хлеб надо на фронте делить поровну.
- Насчет штрафников ты хватил, конечно. Факт! - урезонил Кузнецов. -
Напротив... А ты вот скажи мне: чего это Сименцов появился? Опять в расчет
просится?
- Да нет, совсем вроде бы.
- Как это совсем? А приказ?
- Сам вам доложит. - Головин помолчал, потом не удержался, прыснул со
смеху.
- Ты чего?
- Да как же! Приходит. Весе-е-лый, глазами играет, ровно пацан
нашкодивший. Так и так, прибыл для дальнейшего прохождения службы в
дорогом моему сердцу боевом расчете. "Как так? - удивляемся. - Ты же
повар, а не артиллерист, топай назад, к своим сковородкам, угощай
начальство послаще". А он: "Я же говорил, что не останусь там! Выставили
наконец. Ступай, сказали, где прежде был, постреляй из своей пушки. Ну, я
манатки в зубы и почесал без оглядки..." - "Что же ты натворил, Сименец?"
- спрашиваем. "А я такое меню стал готовить, - отвечает, - глаза б мои не