"Алексей Федорович Федоров. Подпольный обком действует (Книга 2) " - читать интересную книгу автора

не поддавался. Тогда она засыпала его снегом.
Удлиняя с каждым днем свою тропу, Дарья все дальше проникала в лес.
И, наконец, уже не стала возвращаться - ползла и ползла вперед. Волки
преследовали ее, ждали, пока умрет. На заставу Дарья набрела только на
тринадцатый день после выхода из Погорельцев.
Наш фельдшер Анатолий Емельянов, во избежание гангрены, вынужден был
ампутировать у нее пальцы ног и семь пальцев на руках.
Дарья выжила. Прошла с нами весь партизанский путь. Была прекрасной
разведчицей. Сейчас она председатель сельпо в Погорельцах.
Больше всего в эти дни приходило к нам молодежи. Мы не могли,
разумеется, принимать в отряды всех ребят пионерского возраста, желающих
стать партизанами. Их были сотни, если не тысячи. Некоторых увлекала
романтика борьбы, наивное стремление "пострелять из настоящего ружья". Но
большинство колхозной детворы старше десяти лет очень хорошо понимало,
какой страшный враг немец. Они видели жадность, зверства, жестокость
врага. Многие, подобно пришедшим к нам братьям Хлопянюк и Мятенко,
остались сиротами. В их сердцах появилась острая жажда мести палачам.
С каких лет юноша может быть полноценным бойцом? Ответить на такой
вопрос нелегко. Иной крепкий, мускулистый парень лет пятнадцати, отличный
помощник в крестьянском доме, придет в отряд и уже на третий день
разнюнится так, что надо поскорее от него избавляться. Да он и сам
просится в походе: "Оставьте меня в селе, не могу больше". А то и просто
убегает, но винтовку и пару гранат норовит утащить с собой. Можно ли
предъявлять к нему дисциплинарные требования, обязательные для всех
партизан? Конечно, нет.
Однако нередки случаи, когда четырнадцатилетний худенький мальчонка
загорится такой неистребимой злостью к врагу, что становится по народному
выражению "двужильным". Такому никакие испытания не страшны. Спит на
мокрой земле и вскакивает свежий, как огурчик. Стоит на посту несколько
часов кряду и не жалуется. На переходах всегда весел и других веселит
шуткой. Таким был у нас Вася Коробко, да и Гриша Хлопянюк не отставал.
Все же мы вынуждены были определить в своем неписанном уставе, что
моложе шестнадцати-семнадцати лет в партизаны принимать не годится. Нас,
конечно, старались надуть и, что греха таить, случалось, надували. Не у
всех ведь есть документы. Придет здоровяк, косая сажень в плечах, говорит,
что ему девятнадцать лет. Документов у него нет, не экспертизу же ставить.
А потом, когда в чем-нибудь серьезно провинится - плачет, сознается, что
ему всего пятнадцать, просит снисхождения. Некоторые отряды вынуждены были
даже устраивать у себя чистки: исключать целые группы слишком молодых. Но
это было лишь в начальный период. Позднее и сельские ребята знали
примерно, кого принимают в отряд. А те, которые становились все же
партизанами, приноравливались к общим требованиям. Им очень помогал
самовоспитаться и закалиться наш комсомол.
Члены комсомола, приходившие к нам в отряд, даже и не очень здоровые
физически, показали себя с самого же начала особенно выдержанными,
дисциплинированными, а главное сознательными бойцами.
Им была более понятна классовая сущность войны. Разумеется, и
комсомольцы только из книг да еще по рассказам старших знали, что такое
капитализм. Но комсомольская организация еще до войны помогла им понять и
осознать, что враг может придти к нам только из капиталистических стран.