"Алексей Федорович Федоров. Подпольный обком действует (Книга 2) " - читать интересную книгу автора

назначили начальником медико-санитарной службы объединенного отряда. Очень
старательный, исполнительный, чрезвычайно внимательный, но что делать - он
был не врачом, а только фельдшером и к тому же молодым. За каждым раненым
и больным он ухаживал самоотверженно. Ночи не спал, бедняга. Но раненые,
хотя и ценили его душевные качества, прежде всего ждали от него не
доброты, а помощи.
В первое время мы крали в Корюковке врача из районной больницы. Да,
именно так. Приезжали ночью к главврачу Безродному, закутывали его и везли
в отряд. Безродный ставил диагноз, прописывал лекарство или делал
небольшую операцию. Потом его привозили домой. И все это под носом у
немцев. Безродный был уже человеком немолодым и болезненным. Жизнь в лесу
ему вряд ли удалось бы выдержать. Но если бы он физически был крепче я
моложе, мы бы уж как-нибудь уговорили его остаться у нас.
Однажды сделали попытку воспользоваться услугами немецкого врача. Он
попал к нам в плен. Его попросили удалить минные осколки из тела раненого
бойца. Он потребовал хирургический инструмент. Ему предложили кортики,
ножи, бритвы. Он их почему-то отверг. Такая педантичность не понравилась
товарищам. Они рассчитались с немецким эскулапом, не доведя его до штаба.
Крупный отряд не спрячешь. Он может дислоцироваться в одном районе
лишь при условии очень хорошего вооружения.
Я требовал от командиров отрядов-взводов, чтобы на каждые пять бойцов
они раздобыли лошадь и хорошие сани. Требование это диктовалось
необходимостью подвижности - снялись в любое время и ушли из-под носа
немцев.
В первые дни этот приказ выполнялся плохо. Не столько потому, что
достать в наших условиях лошадей и сани дело довольно трудное, нет, многие
не понимали, зачем это нужно, не понимали, что приказ этот - часть
большого плана, что в этом плане наше наступление.
Только решив эти важнейшие задачи, то есть обеспечив маневренность,
наладив связь с Большой Землей и значительно улучшив медицинское
обслуживание, мы могли допустрггь дальнейший численный рост отряда.
Я говорю - допустить. А ведь мы же хотели создать партизанскую
дивизию. В своих выступлениях перед бойцами, в беседах с ними члены обкома
и командиры, рисуя наше будущее, нередко говорили:
- Вот когда нас будет несколько тысяч!
Но пока нас только сотни, а некоторые командиры уже побаивались
дальнейшего роста. Немцев здесь, в ближайшем окружении, действительно,
были тысячи. После разгрома под Москвой оккупационные власти получили
приказ поскорее кончать с партизанами. Фронт требовал пополнения. Поэтому
против нас стянули артиллерию, танки, самолеты. Расчет на то, что мы сами
распадемся, не оправдался, так же как и расчет на изоляцию партизан от
населения.
Уже привезли для солдат сотни пар лыж; мадьяры учились, при помощи
полицаев, ездить на санях. Уже падали в расположении нашего лагеря
пристрелочные снаряды немецких пушек. Перевес оккупационных частей над
нами был настолько велик, что немцы не считали нужным скрывать от нас
подготовку наступления. В листовках-пропусках, которые они нам
подбрасывали, предлагалось "прекратить безнадежное сопротивление, выходить
из лесу и сдаваться".
Ни один наш товарищ этих угроз не испугался. Листовки использовали